Форум » Прочие места и окрестности » Свидание втроем » Ответить

Свидание втроем

Генриетта Анна: Время: 19 сентября, 1664 года. Раннее утро. Место действия: Лесная опушка во владениях герцогов Орлеанских. Участники эпизода:герцогиня Орлеанская,герцог д'Аллюэн,шевалье де Лоррен.

Ответов - 62, стр: 1 2 3 4 All

Анри де Шомберг: Особняк Шомбергов, обычно столь шумный и весёлый даже в предрассветные часы, в те дни когда молодой герцог появлялся в Париже, был тих и пуст. Вернувшись из Версаля, вдовствующая герцогиня и маршал обменялись пожеланиями спокойной ночи и удалились в свои покои. На удивление своей матери, Анри не пожелал принять никого из своих друзей, и сам не отправился ни в один из Салонов, приглашениями в которые засыпали его в утро приезда. Ранним утром, когда за окном было ещё темно, Шомберг, гладко выбритый и одетый в обычный гвардейский мундир, с золотыми галлунами - единственным намёком на его звание, стоял перед небольшим стелажём, где хранились всевозможные клинки. Критически осмотрев свою коллекцию клинков, герцог выбрал один из них, средний по величине, изящный толедский темный клинок. Он не предполагал ни с кем ссориться в этио утро, поэтому боевой клинок не был необходимостью, скорее данью привычке - маршал никогда не выходил без шпаги. Исключением были королевские покои, перед входом в которые, все придворные, кроме начальника караула, были обязаны снять свои шпаги. (сие можно исправить, я не помню точно, при котором из королей было введено это правило) Выбрав для прогулки своего любимого жеребца чёрной масти, Шомберг направился к указанным накануне принцессой Генриеттой, владениям герцога Орлеанского. Конная прогулка в огромном парке была заманчивым удовольствием, так как маршалу редко удавалось оставить все свои военные и светские дела и побыть одному. Ожидание встречи с принцессой заставляло его нетерпеливо пришпоривать своего коня. Какое-то странное ощущение кома в груди. Анри пытался прогнать чувство волнения и нетерпения, стараясь увлечь себя быстротой скачки. Полу-шутливый флирт с принцессой оставил глубокий след в его душе, смятение в сердце, которое никогда до сих пор не знало волнений и трепета ожидания. Он остановил коня, не доезжая нескольких шагов до беседки, расположенной на берегу небольшой реки, прорезавшей парк своими причудливыми изгибами. Если принцесса действительно хотела увидеть его, то она непременно приехала бы к этой беседке. Шомберг спешился и привязал повод коня к невысокому деревцу. Ничто не нарушало тишину утреннего парка. Белый туман поднимался от изумрудного луга, расположенного по другую сторону реки, и причудливо клубящимися волнами спускался к реке. Восток только ещё розовел в предверии восхода. Первые певчие птицы робко затягивали свои утренние трели.

Генриетта Анна: Герцогиня Орлеанская попридержала поводья и остановила лошадь в некотором отдалении от ручья: в небелое чем в паре десятков метров от нее располагалась заветная беседка, где было назначено ее дерзкое свидание. Ей требовалось всего несколько минут, что бы перевести дух от дикого галопа, которым Генриетта пустила своего любимого рыска сразу как только они выехали из герцогских конюшен: ее не оставляло чувство, что слуги ослушаются ее приказа и пустятся вслед за ее светлостью. Эта прогулка действительно выглядела странно и не будь вчера представления, чествования которого затянулись далеко за полночь, врядли бы обошлось без многочисленных вопрос со стороны свиты и ближайших фрейлин. Но слава Богу все были так утомлены, что подозрительно раннее пробуждение Генриетты Анны осталось почти незамеченным, не считая помогавшей ей одеться верной мадмуазель Дювивье, старшего конюха и нескольких караульных, дремавших у вьезда в резиденцию герцогов Орлеанских. В этот предрассветный час ничто не выдавало в Генриетте Анне высокородную красавицу, спешащую на тайное свидание: жемчужно-серый костюм для верховой езды, треуголка из той же материи, черные перчатки и сапоги должны были помочь ей остаться незамеченной в утреннем тумане. Возможно лишь ее яркий румянец на зардевших то ли от бешенной скачки, то ли от предвкушения свидания щеках мог бы подсказать случайному путнику, что эта дама не просто обьежжает свои владения или совершает ежедневный монотонный ритуал. Но время шло и промедление было бы губительно: Генриетта Анна к свою удивлению так и не смогла выкинуть из головы мысли о маршале и ее желание видеть его было сильнее голоса разума, твердившего о том ,что все это предприятие может иметь губительные последствия. Но сейчас Генриетта отбросила все предосторожности – желание видеть этого человека вновь было сильнее ее и герцогиня предпочла не сопротивляться. Решительно пришпорив лошадь, всадница направила рыска через брод в сторону берега, где уже виднелась заветная беседка.

Анри де Шомберг: Сорвав небольшой бутон дикой розы, росшей возле беседки, маршал задумчиво крутил его в руке... Послышался плеск воды... В молочном тумане появилась фигура всадницы, смело направлявшей своего рысака вброд. Анри мог и не видить её лица, его сердце забившееся с удвоенной частотой, подсказало ему. Так и не обдумав, как он должен был вести себя, и что он мог сказать её высочеству, Шомберг в три шага оказался на берегу в том месте, куда принцесса направляла своего коня. - Вы выглядите ещё более восхитительно этим утром, Ваше Высочество! - сказал он, отвешивая галантный поклонэ. Он протянул принцессе розу, заметив, что алый цвет её губ мог поспорить с бархатистой гаммой лепестков розы. - Позвольте помочь вам. Подхватив коня принцессы под узцы, герцог подвёл его к деревцу, где уже был привязан его вороной. Вид раскрасневшейся от быстрой скачки и волнения герцогини Орлеанской заставил маршала забыть все условности и сам этикет. Он протянул руки к Генриетте и помог ей соскочить из седла, крепко сжав её талию широкими сильными ладонями. Бережно опустив принцессу на землю, Анри не спешил выпустить её из своих рук. Блестящие задорные глаза Генриетты притягивали взор. Улыбка на лице и во взгляде были словно вестниками солнечного утра. Герцог смотрел в синеву её глаз, не смея оторвать взор, словно мгновение встречи могло вдруг оказаться миражом. - Вы словно мечта. Я вижу вас всего второй раз в жизни, а у меня такое чувство, что вы были со мной всегда незримой вдохновительницей всего прекрасного, что было в моей душе.


Генриетта Анна: -Мечты имеют свойство исчезать в самый неподходящий момент, маршал. Неужели Вас хочеться что бы я исчезла с первыми лучами солнца, когда магия ночи окончательно подчиниться суровой реальности дня и Ваша мечта снова станет не безымянной музой, а герцогиней? Тонкие пальцы, затянутые в черную кожу перчаток, чуть сжали руки герцога. Его сильные ладони так нежно обнимали талию герцогини и голова Генриетты шла кругом: нет ,не от бешенной скачки, а от спонтанного желания навсегда остаться в этих сильных, но таких нежных руках. Под пристальным ласкающим взглядом герцога, Генриетта в конце концов смутилась и опустила глаза. Теперь ее щеки пылали от волнения, а все самообладание обычно выручавшие ее в подобные минуты куда-то испарилось. -Вы смущаете меня, герцог, - взволновано прошептала Генриетта Анна и отвела взгляд, но даже не попытавшись освободиться от его объятий.

Анри де Шомберг: - Тогда я сделаю свою мечту явью, Ваше Высочество, - Анри мягко привлёк герцогиню ближе к себе. Его руки всё настойчивее сжимались на хрупкой талии принцессы. Чувствуя её дрожь, Шомберг склонился к её лицу, пытаясь заглянуть в глаза герцогини. - Я не могу просить более Вашего прощения, Ваше Высочество за свою вольность. С первой же минуты, я увидел в Вас женщину. Ваша красота, Ваша личность ослепили меня. Вы гораздо ярче всех титулов и положения, которое занимаете. Я вижу перед собой более, чем сестру моего короля, супругу герцога Орлеанского... я вижу женщину, которую хочу видеть и слышать каждый миг своей жизни... Его голос стал глухим от волнения. Склонившись к самому уху Генриетты, так, что его губы почти касались её, хриплым шёпотом он добавил: - Вы та, кто заставляет меня задыхаться от невысказанных чувств, и трепетать от единого прикосновения. И я не хочу, чтобы Вы остались лишь моей мечтой.

Филипп д'Арманьяк: - Право, герцог, ваши слова столь хороши, что достойны пера самого Корнеля. Дольше держать себя в руках у Филиппа не оставалось сил. Слышать эти пошлости - хотя он вряд ли бы посчитал их таковыми, окажись сам на месте Аллюэна, - видеть, каким взглядом смотрит на него Генриетта, не колючим и насмешливым, которым обыкновенно одаривает его, а мягким, немного смущенным и взволнованным, содрогаться от отвращения, глядя на то, как это тип прикасается к ней, нет, нагло хватает ее - даже самый изощренный заплечных дел мастер не выдумал бы пытки страшнее. Поэтому, не думая уже ни о чем, ни о каких последствиях - лишь бы прервать этот кошмар, ставший явью, не дававший ему сомкнуть глаз всю ночь, заставивший ценой не самых приглядных обещаний вырвать у герцогини де Монгредьен признание, - шевалье де Лоррен покинул свое укрытие. Принцесса и ее спутник так увлеклись предстоящей авантюрой, а после - взаимными излияниями, что даже не заметили, как недалеко от беседки спешился еще один всадник, тенью скользившей за герцогиней Орлеанской от самого дворца. - Но вам, к сожалению, не хватает легкости и умения импровизировать. Такое впечатление, что вы актер, повторяющий заученный текст от спектакля к спектаклю. Чем больше Филипп смотрел на Шомберга, тем сильнее его ненавидел. В маршале юношу раздражало все, вплоть до лощеного вида, который сам шевалье, ввиду бессонницы и переживаний, несколько поутратил.

Генриетта Анна: Пылкость, с которой герцог д’Аллюэн решил добиться расположения Генриетты кружила ей голову. Чуть дыша, она лукаво улыбнулась в ответ на страстное признание и посмотрела ему прямо в глаза, но и этого единственного взгляда им обоим было достаточно что бы понять, что в эту самую минуту они хотели одного и того же. Еще мгновение, еще секунда и их губы неминуемо должны были слиться в поцелуе, но.. Голос шевалье, а это был именно, словно гром в ясном небе бесцеремонно вторгся в тишину утреннего леса и окончательно разрушил всю романтику мгновения. Генриетта Анна, не ожидавшая такого поворота, вздрогнула и резко обернулась в сторону откуда донеслись ироничные комментарии : да, пред ними был де Лоррен, слегка помятый, но весьма всбешонный. Над поляной, так и не ставшей местом начала пылкого романа,повисла тягостная тишина, но этих нескольких минут герцогине Орлеанской вполне хватило что бы отойти от шока, который в свою очередь уступил место безудержной ярости. Отстранив от себя маршала, она метнула в несносного наглеца полный ярости взгляд. -Какого черта, шевалье де Лоррен… Несмотря на прекрасное воспитание и умение поддерживать любую беседу в любезном тоне в совокупности с мастерством не терять лицо в самых патовых ситуациях, в этот момент все эти блестящие качества куда-то испарились под натиском ужасного негодования, смущения и ярости, овладевшего ею.

Филипп д'Арманьяк: - То же самое я должен спросить у Вашего Высочества. Ярость вызывал не только самонадеянный вояка, вообразивший, что ему все позволено, но и Генриетта-Анна, так жестоко предавшая его доверие. И пусть он, Филипп, не имел на нее никаких прав, пусть между ними долгое время царила вражда, но недавние события давали молодому человеку надежду на то, что все могло измениться, и какой бы слабой они ни была, он так отчаянно за нее цеплялся, что готов был натворить глупостей. К которым, собственно, он приступил со вчерашнего вечера во время милой беседы с Шанталь. - Вы видите этого господина второй раз в жизни - и уже готовы распахнуть для него свои объятия! Чем он это заслужил? Своими россказнями? Да он их говорит каждой даме! Вы для него всего лишь очередной трофей, который он аккуратно впишет в свой реестр!.. Поток упреков не иссякал, наоборот, шевалье де Лоррен, по мере его увеличения, лишь сильнее испытывал желание прикончить хлыща маршала прямо на месте. После его слов ничем иным, кроме поединка, дело закончиться не могло...

Генриетта Анна: От возмущения у герцогини Орлеанской перехватило дыхание и ей с трудом удалось обуздать желание высказать шевалье решительно все, что она о нем думала сейчас и вообще за все время их вынужденного знакомства. И начать она собиралась как раз с недавних признаний в нежных чувствах.. Но разуму герцогини схватило мгновения, что бы обуздать этот порыв и Генриетта ни говоря не слова, в несколько шагов преодолела отделявшее ее от шевалье расстояние и отвесила ему звонкую пощечину, присовокупив к этому полный ненависти взгляд.

Филипп д'Арманьяк: Принцесса собиралась уже залепить шевалье и вторую оплеуху, но Филипп вовремя перехватил ее руку у локтя и удерживал с силой, достаточной для того, чтобы молодая особа не смогла вырваться. - Значит, это и есть те самые возможные изменения в нашей с вами дружбе, о которых вы вчера говорили? Что ж, - Филипп метнул испепеляющий взгляд в сторону Шомберга, - это и впрямь нечто поразительное. Вы, Мадам, и впрямь постоянны - в своей ненависти ко мне. А вы, месье военный, извольте объяснить, что вам понадобилось от супруги герцога Орлеанского? Любите риск? Вам его оказалось мало на полях сражений?

Анри де Шомберг: Одно мгновение отделяло их от безмолвного, но самого исчерпывающего признания. Шомберг видел перед собой лишь глаза герцогини Орлеанской... всё было просто и более не нуждалось в объяснениях. Появление де Лоррена, словно чёрта из табакерки, которого он видел как-то в коллекции заморских диковинок одного венецианского князя, было тем более непристойным, что этот молодой наглец посмел обвинять Её Высочество. Шомберг спокойно выслушал насмешливые тирады разъярённого де Лоррена в собственный адрес, справедливо полагая, что всегда мог убить его на дуэли, от которой тот не посмеет отказаться. Но слова и последняя выходка миньёна по отношению к самой принцессе не могли остаться безнаказанными прямо сейчас. Анри подошёл к де Лоррену и с силой сжал его запястье, так что тому пришлось освободить руку принцессы. Отстранив шевалье от Генриетты, маршал встал между ними. Ему было не привыкать видеть перед собой разъярёённых карточных игроков и напившихся до безумного бреда гуляк в закрытых салонах. То, что шевалье пытался своими нелепыми обвинениями унизить маршала в глазах принцессы, не сердило Шомберга настолько же, как то, что молодой человек позволил себе говорить с Её Высочеством о своей дружбе и её обещании. - Сударь, это низость оскорблять даму, и говорить при ней в таком тоне. Полагаю, вы ищете ссоры. Если так, я к вашим услугам, где и когда вам будет угодно, - Анри неторопливым жестом снял с руки перчатку из тонкой оленьей кожи и протянул её в лицо раскрасневшегося от гнева фаворита герцога Орлеанского. - А сейчас ваше присутствие лишне и, смею заметить, неприятно. Потрудитесь найти дорогу туда, откуда вы появились.

Филипп д'Арманьяк: - Не вам учить меня жизни, месье, - прорычал Филипп. - И уж тем более не вам указывать мне, что делать и куда направлять свой путь. Не помня себя от гнева, шевалье выхватил перчатку из рук Шомберга и швырнул ее тому в лицо. - К тому же я не принимаю духовных наставлений от людей, самих забывших, что есть добродетель, что им можно, а чего нельзя. Мадам, - обратился юноша к принцессе Орлеанской, - позвольте похитить вашего кавалера. Я вижу, он решил прочитать мне проповедь, но боюсь, это утомит ваш взыскательный слух. Филипп терял над собой контроль, а это было очень опасно, учитывая тот факт, что клинки в ножнах и маршала, и шевалье были отнюдь не бутафорскими.

Генриетта Анна: - Не волнуйтесь обо мне,шевалье.Эту проповедь я с удовольствием выслушаю от начала до конца, -Генриетта Анна смерила нахала презрительным взглядом и тут же обернулась к маршалу. -Думаю, это не займет много времени, любезный герцог, и мы вернемся к начатому разговору, - с нежной улыбкой на губах произнесла герцогиня Орлеанская, заранее выбирая «своего» победителя на зло несносному де Лоррену. - Я подожду в беседке, что бы не стеснять вас, господа. Пространство перед беседкой действительно хватало для поединка, тем более что она была почти уверена в исходе этой схватки: маршал был свеж,бодр и более опытен в фехтовании, а шевалье если и брал в руки шрагу,то Генриетте слабо верилось, что этот изнеженный красавец являл собой опасность для более опытного противника.

Анри де Шомберг: Поймав на лету брошенную в лицо перчатку, Шомберг сверкнул глазами в сторону де Лоррена. - Сударь, я не думаю, что вы в лучшем состоянии духа, чтобы мне читать вам проповедь. Умерьте ваш пыл, и пришлите ваших секундантов. Я приму ваши условия. Анри не хотел развязывать поединок на глазах у принцессы. Менее всего он хотел, чтобы она стала свидетельницей кровопролития, которое было бы неизбежным исходом дуэли. Звук её голоса заставлял его чувствовать приятный жар в груди. Он хотел обернуться к ней и, забыв о присутствии разъярённого шевалье, заключить её в свои объятия, покрыть поцелуями и больше не отпускать... Настойчивость шевалье раздражала, ему действительно нетерпелось сорвать свою досаду и ярость. Что ж, единственной возможностью остаться, наконец, наедине с Генриеттой и избавиться от наглости шевалье, было удовлетворить его злобу и охладить пыл, сделав профилактическое кровопускание. - Обещаю, не задержаться надолго, Ваше Высочество, - ответил герцог принцессе. Он отошёл от беседки, не обращая внимания на тяжело дышавшего от возбуждения и гнева де Лоррена. Выбрав более менее ровный отрезок на песке у самой воды, маршал не спеша снял свою перевязь и гвардейский мундир. Приятная свежесть утреннего ветра ласкала его сквозь тонкую ткань рубашки. Вынув шпагу из ножен, он сделал несколько круговых движений, чтобы размять кисть руки, выверил баланс клинка, и встал в исходную позицию со спокойствием завсегдатая фехтовальных залов. - Вы готовы, шевалье?

Филипп д'Арманьяк: - Как видите. Камзол и расшитая золотыми нитями лента перевязи - небольшой подарок герцога Орлеанского своему фавориту - уже покоились на траве. Поправляя перчатки, шевалье не спускал злого взгляда со своего противника, пытаясь примериться к движениям Шомберга и вычислить его повадки в бою. И снова хладнокровному рассчету, до сих пор ни разу не подводившему Филиппа, мешала яростная ревность, призывавшая наплевать на все правила и всадить клинок прямо в горло этому мерзавцу. Лязг шпаг не заставил долго себя ждать, спугнув уток, приютившихся у самого берега. Удар сыпался за ударом, но и маршал, и шевалье оставались невредимы - что явно не устраивало обоих. Филипп, несмотря на свой немалый опыт в подобного рода поединках, не мог пробить оборону Шомберга, в котором он почувствовал достойного противника. Поднявшийся ветер трепал неубранные пряди волос, которые постоянно норовили упасть на глаза. Было ли это причиной, или же дрожавшие руки, или же что-то еще, - но внезапная боль в плече заставила молодого человека разжать руку и, негромко вскрикнув, выронить на песок оружие.

Анри де Шомберг: Сначала Шомберг попытался нанести прямой удар с выпада и ранить де Лоррена в руку чуть ниже локтя, чтобы лишить его возможности держать шпагу и тем самым закончить поединок как можно скорее. Однако, шевалье оказался более ловким в своей защите, чем можно было предположить по его изнеженному и холёному виду. К тому же, он сам сделал несколько молниеносных выпадов, атакуя герцога, так, что тому пришлось на какое-то время сосредоточиться на обороне. И всё же преимущество было на стороне маршала. Сказывалась ли привычка ежедневно упражняться со шпагой, или же его самообладание, но он успел воспользоваться моментом, когда де Лоррен открыл себя, увлёкшись очередным атакующим манёвром. Короткий колющий удар в практически незащищённое плечо и шпага выпала из руки молодого человека... Анри тут же отступил на шаг, ожидая, поднимет ли де Лоррен шпагу. Однако, фаворит герцога Орлеанского, бледнея на глазах стоял на месте, слегка раскачиваясь. В его глазах была уже не ярость, а боль и удивление. Шомберг отбросил в сторону свою шпагу, давая понять, что не намерен продолжать бой с раненым противником, сделал шаг навтречу ему. Это было как раз во-время, чтобы успеть подхватить его и не дать опуститься на землю. На левом плече шевалье быстро расплывалось багровое пятно крови. Повинуясь военной привычке помочь раненому, маршал снял с шеи белоснежный платок и тотчас же с силой прижал его к ране бывшего противника. Чувствуя по тому, как слабели мышцы его рук, что шевалье вот-вот потеряет сознание, Шомберг помог ему сесть. - Верховая прогулка в таком состоянии не лучшая рекомендация, но вам лучше всего незамедлительно вернуться во дворец, сударь. Я готов проводить вас туда и помочь добраться до вашей личной комнаты, если вы не сочтёте это за навязчивость.

Филипп д'Арманьяк: - Благодарю... - ослабевшим голосом ответил Филипп, не задумываясь над странностью ситуации. Менее получаса назад он, словно умалишенный, обвинял Шомберга во всех смертных грехах, а сейчас эта ненависть куда-то испарилась, размылась, как мир в глазах шевалье. Было больно, очень больно - клинок маршала прошелся совсем рядом с ключицей. Лоррен даже не стал предпринимать попыток подняться самостоятельно, на это не хватило бы никаких сил. Но когда герцог д'Аллюэн попытался поставить своего противника на ноги, шевалье настолько неудачно дернул рукой, что от жгучей боли вскрикнул и тут же потерял сознание, рухнув у ног своего победителя.

Генриетта Анна: Из беседки Генриетта Анна имела прекрасную возможность видеть поединок, который бы польстил самолюбию любой придворной дамы, но в этот раз не доставлял герцогине ни грамма удовольствия. В случае проигрыша шевалье де Лоррена ее неминуемо ждали серьезные неприятности в Пале-Рояле, а в случае победы маршала проблемы бы все равно не покинули бы Генриетту. Противоречивое желание незаметно покинуть злосчастную поляну, что бы поскорее вернуться обратно во дворец и поскорее забыть о неудачном свидании находили сопротивление в душе герцогини Орлеанской в виде настойчивого желания узнать имя победителя. Терзаемая сомнениями, она даже отвернулась от речного берега и таким образом она могла лишать лишь плеск воды, шорох песка и звон шпаг, которым выпала участь решать дальнейшее положение герцогини. Но к ее удивлению все звуки в одно мгновение стихли и вокруг снова воцарилась тишина. Желая узнать что случилось ну и конечно же кто победил, Генриетта Анна почти бегом покинула беседку и ее удивленному и встревоженному взгляду открылась вполне неожиданная картина: де Шомберг как раз помогал остановить кровь из раны на плече болезненно бледного шевалье де Лоррена. - Это будет лишним, маршал,-опустившись на колени рядом с шевалье, произнесла герцогиня, взявшись за перевязку раны. – Покои шевалье находится в непосредственной близости от покоев моего мужа, который возможно еще находиться там. Вы вызовете подозрения своим неожиданным появлением в Пале-Рояле, тем более Вы плохо знаете расположение комнат да и ситуация весьма двусмысленная. Генриетта внимательно посмотрела на бледного шевалье, вздохнула и снова продолжила. -Я отвезу шевалье и проведу его в его комнаты. Во дворце еще спят, тем более слуги не осмеливаются входить на сторону герцога без особого разрешения и учитывая поздний час, когда мой муж отошел ко сну, он врядли услышит возню в коридорах. Прошу Вас, не перечьте мне,герцог,так будет лучше. Взгляд полный мягкости и разочарования объяснял все лучше слов: как бы не хотелось герцогине Орлеанской остаться с герцогом д’Аллэном наедине и продолжить начатое, она все же была не в состоянии оставить человека в беде и позволить раненому шевалье де Лоррену самостоятельно добираться до резиденции брата короля. -Помогите мне усадить его в седло, маршал.

Chantal Duvivier: Шанталь всю ночь не могла найти покоя. Вернувшись в свои апартаменты после балета, она, переодевшись, и не подумала ложиться спать. Мысли о свидании принцессы и герцога д’Аллюэна не давали ей покоя. Зная место, время и собственноручно все, организовав, герцогиня Монгредьен не могла главного - попасть на это знаменательное событие. Шанталь конечно помнила, что в тот раз, когда она случайно подслушала излияния шевалье, ей просто повезло. Заметь ее - могли бы быть неприятности, но тогда она могла списать свое неожиданное появление на беспокойство за здоровье принцессы, имевшей накануне неприятный разговор с мужем. Чем же оправдать свое присутствие сейчас Шанталь не знала. Это выводило ее из себя больше всего. Принцесса как назло здравствовала, и предлог был утерян. Так и не заснув, фрейлина ее высочества, не усидев на месте, велела служанкам подавать ее платье. Замок еще спал, поэтому появление вечно несчастной герцогини Лавальер удивило Шанталь. Интересно, что она здесь делает? - Подумала девушка. Луиза была явно чем-то озабочена, и герцогиня Монгредьен повинуясь какому то неясному порыву, подошла к девушке. - С вами все в порядке, Луиза? - Самым елейным голосом спросила Шанталь.

Луиза де Лавальер: Луиза ответила не сразу. Молодой женщине было сложно снова втянуться в блистательный и фальшивый мир придворной жизни, из которого она удалилась около месяца назад. Причина отстутствия герцогини была печальной-в середине августа 1664 года она родила мёртвого ребёнка. Де Лавальер полагала, что причиной этого события послужило её слабое здоровье, подорванное бесконечной борьбой за любовь Короля-Солнце. Во дворце ходили слухи, что причина была другая, и что тут каким-то образом замешана вечная соперница Луизы-мадам де Монтеспан. Как бы то ни было, после родов фаворитка удалилась в своё поместье, чтобы придти в себя вдали от двора. За время, проведённое вдали от Лувра, герцогиня де Лавальер немного оправилась от случившегося несчастья и полностью отвыкла от шумного общества фрейлин. Первая, кого Луиза встретила по возвращении, была Шанталь Дювивье. С ней у молодой женщины были более-менее нормальные отношения, далёкие от приятельских, но тем не менее, не враждебные. Во всяком случае, такого мнения придерживалась сама фаворитка. -Благодарю за заботу,-слегка дрогнувшим голосом ответила де Лавальер, стараясь подавить горькую улыбку,-я здорова и надеюсь в скором времени приступить к своим придворным обязанностям.



полная версия страницы