Форум » Парижское Дно » Двор Чудес. Ночь. Встреча Жоффрея и Олимпии (эпизод завершен) » Ответить
Двор Чудес. Ночь. Встреча Жоффрея и Олимпии (эпизод завершен)
Олимпия де Сен-Леже: Бернар д’Андижос очень жалел, что не смог отговорить Олимпию от рискованного путешествия на Двор Чудес. С ее стороны этот поступок был последней степенью безрассудства, но доводов, чтобы убедить принцессу, Бернару не хватило. Да и какие к черту доводы? Эта девушка была упряма и непреклонна во всем, что касалось Жоффрея, и никаких доводов не хватило бы, чтобы заставить ее отказаться от безумных затей. Трудно сказать, что сильнее беспокоило Бернара – тревога за жизнь и безопасность Олимпии, или тщательно скрываемая ревность к лучшему другу, которому досталось сердце лучшей на свете женщины, хотя он не прилагал к этому никаких усилий. Граф де Пейрак не обольщал принцессу Олимпию, не добивался, чтобы она его полюбила, - все вышло само собой. В то время, как маркиз д’Андижос упорно добивался ответного чувства, но не получил ничего, кроме благодарности и дружеского расположения. Кроме того, маркиз, как все влюбленные, видел только красоту и сильный характер Олимпии, и не замечал, или не хотел замечать, обратной стороны этого характера – эгоизма принцессы. Она знала о чувствах Бернара, и порой беззастенчиво ими манипулировала, зная, что ради нее маркиз готов на любые жертвы. Ночной воздух был безветренным, но холодным, и продрогшая до костей Олимпия, состояние которой усугублялось тяжелым нервным напряжением, отчаянно прильнула к Бернару – ее согревало тепло, исходящее от его тела. Близость его дарила ей чувство защищенности и безопасности, на Бернара всегда можно положиться. Его правая рука лежала на эфесе шпаги. Благородный южанин был готов в случае угрозы встать на защиту любимой. Олимпия пристально вглядывалась в очертания немногочисленных прохожих, в походке каждого пытаясь усмотреть что-то общее, с походкой своего графа. И вдруг… -- Бернар! – не помня себя от счастья, закричала Олимпия. – Это он!.. я нашла его! Я нашла моего Жоффрея. И, забыв обо всем на свете, она бросилась навстречу своему обожаемому графу, и едва не задушила его в объятиях. Она не ошиблась… не могла ошибиться. Его походка была такой узнаваемой!
Ответов - 4
Жоффрей де Пейрак: Обычно Жоффрей был более осторожным. И не имел привычки бродить по ночам по злачным местам Парижского дна. Но визит в дом маркизы дю Плесси-Бельер лишил графа де Пейрака душевного спокойствия. Видеть, пусть даже мельком, любимую женщину, которая больше ему не принадлежала, было невыносимо больно. Понимать, что эта встреча, возможно, была их последней встречей, – еще больнее. Жоффрей де Пейрак был сильным мужчиной, и видимо поэтому любовные терзания доставляли ему особые мучения. Он привык быть хозяином своей судьбы. А сейчас растерялся и откровенно не знал, как поступить и что предпринять. У здравого смысла случился полнейший разлад с чувствами, и, покинув отель Ботрей, Жоффрей решил дать себе поблажку. И просто побрел по улицам Парижа, не стыдясь собственной хромоты и выкинув из головы возможную угрозу разоблачения. Как выяснилось, напрасно. Не смотря на годы, проведенные вдали от Франции, не все еще позабыли гордого графа Тулузского. В молодой женщине, которая бросилась к нему из темноты и радостно кинулась на шею, де Пейрак с огромным изумлением узнал принцессу Ориенскую. Следом из ночной мглы выступил мужской силуэт, знакомый графу не хуже, чем женский. Бежать было невозможно, отпираться бесполезно. – Олимпия? Бернар? Вы с ума сошли! Что вы делаете в этой парижской клоаке? – Вы не поверите, граф, - в голосе д’Андижоса изумления было не меньше. Он до последней минуты не верил в то, что в фантазии Олимпии есть зерно реальности. Удивительная женщина. Ведь она его все-таки нашла! - Но мы ищем вас. К радости южанина исподволь примешалась толика горечи. Глаза принцессы сияли от счастья, и Бернар понимал, что рядом с Жоффреем во плоти шансов у него еще меньше, чем рядом с призраком Жоффрея в воображении Олимпии. – Ты вернулся во Францию, друг мой? Но ведь это так… так опасно, черт возьми. И почему не послал нам весточку. Хотя бы строчку.. Пол-строчки. – Именно потому, что это слишком опасно, - вздохнул Пейрак. – Бернар, во имя всего святого, как ты допустил, чтобы Олимпия разгуливала ночью по Двору чудес?! Мужчина осторожно, и в то же время настойчиво отстранил от себя молодую женщину. Он был рад её видеть. Рад, но не более. Все мысли Жоффрея сейчас были об Анжелике.
Олимпия де Сен-Леже: -- Вы же знаете Олимпию, граф, - произнес Бернар. – Если она поставит себе какую-то цель, то не успокоится, пока не добьется желаемого. Отговаривать ее от поисков, ссылаясь на опасность – гиблое дело… Маркиз был безмерно счастлив видеть своего лучшего друга живым и здоровым, но в тот момент, когда Олимпия, забыв обо всем на свете, бросилась к графу, он испытал странное и очень неприятное чувство. Ревность? Пустое… Жоффрей де Пейрак никогда не смотрел в сторону очаровательной принцессы. У Бернара были все качества, необходимые для того, чтобы понравиться избранной им даме – красивый, смелый, остроумный, обаятельный. Он в совершенстве владел искусством обольщения, и без труда мог покорить любую женщину. Но любая женщина была ему не нужна. Ему была нужна только Олимпия де Сен-Леже. Он, Бернар, любил ее, а Жоффрей – нет. И маркиз очень сожалел, что его обожаемая принцесса растрачивает свою любовь понапрасну, ради человека, которому она безразлична. Он с грустью посмотрел на Олимпию, которую сдержанность графа привела в отчаяние. Она все силы положила на то, чтобы спасти его от преследования, прятала его в своем доме, помогала бежать, обманывала полицию, а теперь… разыскивала, с единственной целью, чтобы вернуть ему былое величие и процветание, чтобы сделать его счастливым. И вот, нашла… -- Вам нельзя оставаться здесь, - почти бесстрастно произнесла она. – Бандитские притоны – не лучшее убежище для графа де Пейрака. Вы поедете с нами, граф, - ее тон был четким, уверенным. Ее слова прозвучали не как предложение, а как приказ, не подлежащий обсуждению. –Да, да, вы поедете с нами, и будете жить в моем доме, до тех пор, пока я не улажу все ваши дела… Ваше счастье – в моих руках, граф. Я могу сделать вас счастливым, могу бросить вас здесь, в этой дыре. А могу превратить вашу жизнь в кошмар, как это сделала ваша драгоценная супруга. Мое положение позволяет мне это сделать, но совесть – не позволяет. Вы мне слишком дороги, чтобы я так дурно обошлась с вами… Вы не совершали того, в чем вас обвиняют, все это – злобные происки вашей наидостойнейшей женушки! – с вызовом бросила Олимпия, как бы подводя итог сказанному. Она ненавидела Анжелику, и была уверена, что именно соперница подставила ее возлюбленного под удар.
Жоффрей де Пейрак: Темные глаза Жоффрея укоризненно сверкнули в ночном полумраке. - Двор чудес, милая моя девочка, место гораздо более достойное, даже для графа де Пейрака, чем двор французского короля, - пробормотал он негромко. И, помедлив, добавил, адресуясь к принцессе. - Версаль растлевает всё и всех, кто попадает в его стены. Он изменил даже тебя, Олимпия. Три года назад я бы вряд ли дождался от тебя таких слов, как сейчас. Тон Пейрака стал вежливо-отстраненным. Он привык верить женщинам. Особенно когда они говорят мужчине, что могут превратить его жизнь в кошмар. Никаких сомнений, это они действительно могут. – Покуда твое положение, милая Олимпия, позволяет тебе разговаривать со мной и о моей жене в подобном тоне, я предпочту находиться там, где это положение не имеет веса. Например, среди парижского отребья. Бернар, отвези её высочество домой, ей тут не место. А потом возвращайся к себе. Я знаю, где ты живешь, друг мой, и буду ждать тебя там. Жоффрей понимал, что слишком сурово обходится с девушкой, но не в его привычках было обманывать дам или позволять им обманываться. Да и вверять «свое счастье» в руки принцессы Ориенской Пейраку не хотелось. Он подозревал, что представления о счастье у них окажутся противоположными.
Олимпия де Сен-Леже: Олимпия стояла как громом пораженная. Не делай добра – не получишь зла! -- Вы отказываетесь, граф? Отказываетесь от моей любви, от титула принца Ориенского, от самой жизни? Что ж вы, граф де Пейрак… Ведь вы еще не жили! Вам надо только-только начинать! И лучше сразу выбирайте : или – или… -- Меня не очень интересует, принцесса, - Жоффрей особо выразительно произнес это слово, чтобы девушка помнила – своим титулом она обязана ему, - каким будет ваше второе «или». Каким бы оно ни было, у нас с вами совершенно разные пути… Запомните это. Она промолчала, чтобы не провоцировать графа на новые оскорбления. Олимпия знала, что если услышит от него хотя бы одно слово, то не ручается за себя. Теперь, когда она увидела его истинное лицо, девушку переполняли совсем иные чувства. Ненависть, презрение, жажда мести. Она уже не находила графа привлекательным, и видела в нем мерзкое чудовище, колченогого, покрытого шрамами урода. Как она могла любить его? Как она могла предпочесть его красавцу Бернару? Поистине, любовь слепа, и Амур, выпуская из лука стрелы, не задумывается о том, куда попадет. -- Бернар, - Олимпия так обратилась к своему спутнику, как будто бы он был ее слугой, - поедем домой. Ты был прав. Нам не стоило тратить время на всякий сброд, - она поежилась от слабого, но холодного ночного ветра. – К тому же, я продрогла до костей, ты и не представляешь как… Может быть, в твоих объятиях мое замерзшее тело отогреется… Фраза, брошенная в порыве ревности, прозвучала для Бернара, как холодная насмешка. -- Простите Олимпию, Жоффрей, - с горечью в голосе выговорил он, потухшим взглядом окидывая графа. И ее… женщину, которую он боготворил. Гордую, решительную, неукротимую, величественную. Прекрасную даже в ненависти. – Она сама не ведет, что говорит… Не держите на нее зла. Надеюсь, мы еще встретимся. До свидания, Жоффрей! Олимпия не спеша, приблизилась к Бернару, и тихо приобняла за плечи, прижавшись губами к его лицу. Ей казалось, что она сойдет с ума, если задержится в этом проклятом месте хоть на минуту. -- Вы встретитесь, - пообещала она. – А я… я не хочу встречаться с этим человеком! Конечно же, Олимпия заведомо знала, что лжет. Встреча с Пейраком входила в ее планы, но обещала быть совсем иной. Что ж, теперь он увидит – угрозы ее были не напрасны. Пусть не умоляет ее о великодушии, не просит пощады – он не заслужил снисхождения.
полная версия страницы