Форум » Аристократический Париж » Особняк герцога д'Аллюэна на улице Сен-Жермен Локсеруа » Ответить
Особняк герцога д'Аллюэна на улице Сен-Жермен Локсеруа
Анри де Шомберг:
Ответов - 40, стр:
1 2 All
Анри де Шомберг: Осс: Мари дОтфор. Вторая супруга Шарля де Шомберга, отца Анри. Я писал о ней в био Анри, и в начале темы "Особняк герцога"
Олимпия де Сен-Леже: Герцог д’Аллюэн хотел уже было проститься с Олимпией и отправиться в Лувр, но появился новый посетитель – Бернар д’Андижос прислал со своим слугой записку о месте и времени дуэли. Узнав об этом, Олимпия похолодела – еще не хватало, чтобы слуга маркиза узнал ее и рассказал господину, что принцесса Ориенская была в гостях его соперника. -- В таком случае, герцог, я должна уйти… И чем скорее, тем лучше, - тревожно прошептала она, невольно пронзив маршала каким-то полубезумным взглядом. И выбежала из комнаты. По пути к герцогине д’Отфор, она действительно столкнулась в коридорах со слугой маркиза, но этот человек не был ей знаком. Он ее, очевидно, тоже, не знал… ООС. - Герцог, я к Вам еще вернусь)))
Анри де Шомберг: Шомберг не пытался удержать руку принцессы, понимая, что был причиной ее волнения и его попытки сгладить впечатление о его холодности только усугубили бы дело. Он с сожалением внутри и с тем же невозмутимым спокойствием снаружи улыбнулся ей и хотел было предложить свои услуги, чтобы проводить ее на половину герцогини д'Отфор. - К вам посыльный, ваша светлость! - торжественный голос вышколенного еще покойным маршалом дворецкого прозвучал как гром среди ясного неба. - От кого? - От маркиза д'Андижоса, ваша светлость. - Просите его сюда. На лице принцессы Шомберг отметил неподдельное волнение, смешанное со страхом. Возможно, она не ожидала столько скорого решения своего поклонника, и уж скорее всего, не желала встретиться лицом к лицу с его слугой или секундантом в доме его противника. Видя, что она спешит удалиться, герцог поклонился ей. - Конечно же, Ваше Высочество. Остаюсь Вашим покорным слугой. Не успела принцесса Ориенская выйти из столовой, как в дверях появился человек в ярко-синем расшитом серебряными и золотыми галунами камзоле. Видимо, это был слуга маркиза, разодетый по случаю предстоявшей дуэли. Маршал никак не мог вообразить подобного одеяния на плечах придворного дворянина... Да... гасконцы и вправду кичливы, если даже слуг разодевают с такой помпезностью. - Чем могу быть полезен? - Шомберг холодно оглядел вошедшего с ног до головы. - Послание от его сиятельства, маркиза д'Андижоса! Анри мельком взглянул на небольшой конверт, наскоро запечатанный желтоватым воском, и вскрыл его. Его брови слегка нахмурились, однако, он проявил свой интерес не более того. - Передайте его сиятельству, что я буду с моими секундантами в указанном им месте в это время. Он еще успеет заказать обедню за спасение своей души. Слуга ушел. Анри, оставшись один с легкостью потянулся. Нужно было пригласить двух секундантов...
Олимпия де Сен-Леже: Олимпия общалась с Мари довольно длительное время, и за всю продолжительность их беседы герцогиня дважды высказала сожаление о том, что ее сын так ветрен, и хорошо было бы, если б он вдруг обрел свою единственную, которая могла бы дать ему все. Прямых намеков не было, но принцесса Ориенская догадалась, что в качестве избранницы сына герцогиня д’Отфор хотела бы видеть именно ее. Что ни говори, но такого рода поддержка была ей приятна, и девушка была очень обрадована, что одна союзница у нее есть. Возможно, и завтрашний прием Мари д’Отфор задумала для того, чтобы сблизить своего сына с очаровательной принцессой. Что ж, она непременно будет, и в таком случае, герцогиня всегда поможет сгладить малейшую неловкость, возникшую между Анри и Олимпией. А вот сегодняшняя карточная игра у герцогини Орлеанской… о боже! Она и рада была бы держаться подальше от этого проклятого двора, и самой стервозной англичанки, у которой яд с языка капает. Нет, она все же будет. Будет вопреки всему. Она должна быть в курсе всего, и не показывать своей слабости ни герцогу, ни невестке короля, которая, похоже, что-то подозревает… Она непременно появится при дворе, дабы бросить вызов всем и вся. И, черт возьми, несмотря на тяжелую ночь, она просто обязана выглядеть лучше других. И мы еще увидим, чья возьмет, герцог д’Аллюэн!.. Когда Олимпия вернулась в комнату, где оставила Шомберга, слуга маркиза уже ушел. Мари из известных ей соображений, предпочла оставить принцессу и Анри наедине, и стало быть, о второй дуэли своего сына, она не узнала. Олимпия вошла в гостиную, сжимая в руке огромную белую розу. Букет из лучших цветов, выращенных герцогиней, был отправлен по указанному адресу, а этот цветок ей нужен был совсем для другой цели. Ей было хорошо известно, что если кошке, у которой болят зубы, наступить на хвост, то ей станет легче, и стало быть, если разговор с маршалом окажется слишком тяжелым для нее, то чтобы притупить боль, она вонзит в руку острые шипы, и кровь поможет ей хотя бы на время забыть о сердечной ране. Герцог д’Аллюэн еще не уехал в Лувр. Он стоял у окна, держа в руках записку маркиза д’Андижос, и Олимпия в очередной раз отметила, как же он, черт возьми, красив… -- Он уже ушел? – поинтересовалась Олимпия. Герцог кивнул, и протянул девушке записку. Взяв ее в руки, она узнала крупный почерк гасконца. Дуэль была назначена на середину завтрашнего дня. Принцесса вздохнула. Если, не дай бог, маршал будет ранен на дуэли, и не сможет присутствовать на собрании в салоне герцогини д’Отфор… -- Если бы мы были на Востоке, я решила бы эту проблему по-другому, - недрогнувшим голосом произнесла Олимпия, невольно удивившись, с какой легкостью она это говорила. – На Востоке великое множество ассасинов, способных исполнить за деньги любое поручение. Я ни перед чем не остановилась бы, если это единственно верный способ избавить вас от опасности… - в ее словах прозвучала мрачная решимость, перемешанная с болью и отчаянием. Однако, внешне эта красавица с зелеными глазами и рыжими волосами не была похожа на женщину, способную совершить убийство.
Анри де Шомберг: Анри долго внимательно смотрел в глаза своей собеседницы. Как просто однако, можно удалить помехи... Но убийство не спасает честь, напротив, пятнает ее. Более, чем здравый смысл, для маршала было важным сохранение чести - своей и дамы, даже если он едва был знаком с ней. В глазах принцессы блеснули слезы. Что это, решимость или чувства? Отчего вдруг она готова пойти на убийство своего поклонника? Ссора? Ревность? Но тогда проще простого дать другому убить его на дуэли, и не привлекать подозрения на себя. Если только... впрочем, об этом герцог не хотел думать. Не хотел. Юная принцесса могла увлечься, но он не был настолько жесток, чтобы воспользоваться своим шармом и успехом у дам в отношении молодой девушки, которую не знал до сих пор, и к которой не испытывал ничего кроме обычного дружелюбия и вежливости... - Сударыня, я уже ответил маркизу. Завтра днем мы встретимся с ним в присутсвии его и моих... эм... друзей, - испытующий взгляд маршала был излишним, на лице принцессы был написан неподдельный испуг и участие, - Ваше Высочество, я тронут Вашим желанием помочь мне, хотя, и не понимаю причины, - опасаясь услышать ответ, Анри внезапно взял принцессу Ориенскую за руку, - Но я с благодарностью принимаю Вашу благосклонность ко мне.
Олимпия де Сен-Леже: Олимпию несколько передернуло от такого замечания. Она сама запуталась в своих чувствах, и кроме того, была слишком измучена, чтобы заставлять себя держаться в рамках благопристойного, потому, она не могла поручиться за то, что герцог не догадался о ее чувствах. Точнее, она была почти уверена в обратном. С одной стороны, не было смысла скрывать то, что уже очевидно, но, почти утратив контроль над собой, Олимпия все же сохранила остатки своей гордости, и не имела желания унижаться перед ним. Возможно, он никогда ее не поймет… А может быть, и напротив, поможет ей разобраться в себе. Последнее, впрочем, маловероятно. -- Вы не понимаете? Мне очень жаль, что вы не понимаете... Я... знаю, что очень глупо поступаю, и, возможно, рискую навеки лишиться вашего расположения, но... это нечто большее, чем просто благосклонность, - внезапно ее голос прервался. Она не в состоянии была продолжать. Олимпии было очень страшно. Она не знала, что творится в душе этого человека, и это усиливало ее тревогу.
Анри де Шомберг: Рука молодой герцогини буквально утонула в широкой ладони маршала. Де Шомберг поднес ее к губам и оставил на ней поцелуй. Он был задумчив и наверно поэтому долго не отпускал руку герцогини. - Сударыня, как бы то ни было, я благодарен Вам, - хотя, его тон был по-прежнему вежливо-сухим, герцог улыбнулся. В глазах Олимпии была искренность и какая-то детская обида, Анри провел ладонью по ее щеке, ощутив влагу, - Зачем же Вы так переживаете? Право слово, ни одна дуэль еще не была таким привлекательным и благодарным занятием для меня, как эта. Если только из-за того, что я собираюсь научить того гасконского господина манерам, я получаю в награду Вашу заботу и внимание, то я готов открыть школу рыцарских манер и обучать в ней дворян всей Франции.
Олимпия де Сен-Леже: Он держал в своей руке хрупкую, изящную руку Олимпии, и чувствовал, как она дрожит. Она не в силах была даже пошевелиться, чувствуя, что между нею и герцогом возникла новая, неожиданная связь, возможно даже близость, и больше всего на свете боялась эту близость разрушить. Она чувствовала, что тонет в темных, гипнотических глазах д'Аллюэна... В его ладони ее холодная, как лед, рука, неожиданно потеплела, более того, Олимпия почувствовала, что и измученное сердце тоже немножко согрелось. Не в состоянии сказать ни слова - ни одно слово не могло бы выразить всего того, что она чувствовала, Олимпии показалось, что она сходит с ума. Не задумываясь о том, как отнесется к ее поведению Анри, Олимпия внезапно чуть подалась вперед, и положив руки на плечи герцога, прильнула к его губам нежным поцелуем. Это оцпенение длилось всего несколько секунд. В последний миг, сообразив, что совершилось необратимое, и осознав, что повела себя просто недопустимо,принцесса Ориенская резко отстранилась от него, и отпрянув назад, старалась не смотреть в его глаза, больше всего на свете опасаясь его язвительной насмешки.
Анри де Шомберг: Секунду или две Анри чувствовал на своих губах сладкое касание робкого поцелуя. Нежный порыв принцессы можно было расценивать... впрочем, герцог решил никак не оценивать это. Он улыбнулся зардевшейся от смущения красавице и, взяв ее за руки, привлек ближе к себе. - Не волнуйтесь так... Обещаю, если мне будет суждено пережить эту дуэль, в чем я мало сомневаюсь, Вы обретете в моем лице преданнейшего друга. Не говорите ничего, - он провел пальцем по ее ярко-красным губам, мягким и податливым, которые хотелось бы целовать, но не позволил себе этого, - Не говорите того, о чем Вы будете жалеть, и чего я никогда не буду достоен.
Олимпия де Сен-Леже: Почему-то Олимпия решила, что подобный ответ непременно является отговоркой, и герцог по какой-то причине не может ответить ей взаимностью. Вряд ли кто-то из мужчин всерьез считает себя недостойным некоей дамы, пусть даже и такой, как Олимпия де Сен-Леже. Она обернулась. -- У вас уже кто-то есть? - напрямую спросила она. - Вы можете мне довериться... Впрочем, даже отрицательный ответ не доказал бы ей обратного, но тем не менее она задала ему этот вопрос. На свой страх и риск.
Анри де Шомберг: Шомберг сдержал улыбку, видя, как принцесса пристально смотрела в его глаза. Её вопрос звучал по-девичьи проникновенно и просто. Анри вспомнил свои мимолетные похождения в Италии, там его такой вопрос самом деле поставил бы в тупик. Был ли у него кто-то? Сегодня? На вечер? На бал? Тогда этот вопрос заставил бы его рассмеяться. Но сейчас... отчего же он медлит с ответом? Перебирая кружева батистового платочка, который он вытащил из-за рукава, маршал молча смотрел в глаза Олимпии. С какой целью она спрашивала его? Он не привык прибегать ко лжи, тем более перед женщинами. И все же... - Да, есть, - веселый смех и маршал взмахнул платком, - Но я затрудняюсь сказать кто, потому что это всегда новость и для меня самого. Анри подошел к столу и налил себе вина. Отпив, он обернулся к принцессе. Да, он не сказал ей правду, но и не солгал. Как странно, эта молодая женщина уже второй раз заставляла его чувствовать угрызения совести.
Олимпия де Сен-Леже: Ответ маршала не привел ее в замешательство, и даже, разочаровал несколько меньше, чем этого следовало бы ожидать. -- Вы любите всех? - вопрос показался неуместным и отчасти глупым, даже самой Олимпии, но исчезло чувство тяжелой скованности. - Не означает ли это, что вы не любите никого так сильно, что могли бы пренебречь ради нее всеми прочими? Изящным движением убрав с лица выбившиеся из прически пряди медно-рыжих волос и поправив оборки на платье, она осмелилась приблизиться к маршалу. Ей хотелось видеть его глаза. И все-таки, какого черта она тут делала? Если бы герцог задал ей сейчас такой вопрос, она, возможно, не сумела бы на него ответить.
Анри де Шомберг: Шомберг поднял глаза на Олимпию. Её вопросы казались по-детски невинными, и все же они заставляли маршала задуматься. Нередко в Италии он с таким же невинным видом выяснял тайные замысли своих собеседников, прикидываясь ловеласом и гулякой, не интересовавшимся ничем, кроме женщин, карт и охоты. Отчего-то она не внушала ему того недоверия, которое он обычно испытывал по отношению к женщинам, пытающимся узнать о его истинных привязанностях. Но та, о ком он думал всю ночь, ожидая короткого свидания в парке... Нет, даже самой мадам ДОтфор, которой Анри доверял все свои тайны, он не мог бы рассказать... Нет. - Милая Олимпия, - Шомберг широко улыбнулся и протянул принцессе бокал с вином, - Вы ведь позволите мне так называть Вас, раз уж мы с Вами беседуем, как близкие друзья? Я право же не охотник до женских сердец, но я люблю всех, это да... Ведь женщины - самые милые и самые прекрасные создания на земле. Выпейте, это прекрасное вино. Какой букет... ммм... Ну же, отпейте и улыбнитесь, иначе я подумаю, что Вы не спали всю ночь, мучаясь кошмарами.
Олимпия де Сен-Леже: -- Так и было, - коротко и небрежно ответила Олимпия. Она многое простила бы герцогу, но требовать от нее заведомо фальшивых улыбок... Нет! Это было выше ее сил. Собственная откровенность была страшна ей, но после того, что она натворила, вряд ли могло быть что-то, способное его удивить. Она молча взяла из руки маршала бокал с вином, и почти мгновенно его опустошила. Вряд ли сейчас она была способна оценить его вкус... И одного бокала для нее было явно недостаточно.
Анри де Шомберг: Поведение принцессы можно было бы объяснить расстройством из-за вечерней ссоры с поклонником, к тому же попытка покушения на убийство, это не могло не взволновать юные создания вроде нее... И все же, в глаза маршала неумолимо бросались мимолетные знаки совершенно другого волнения. Будь он в Италии, он не приминул бы вывести наружу чувства красавицы, вовсе не заботясь о том, что уже вечером забудет о разговоре с ней, а к утру будет писать строчки сонетов для следующей черноглазой музы... Но сейчас он не хотел, и даже опасался откровенного разговора. Его чувства подводили его. Чувство долга, ответственности... откуда, черт возьми, все это взялось? - Вам не следует так волноваться. И смею предположить, что отдых был бы самым лучшим лекарством от беспокойств... Ведь Вы собираетесь сегодня быть на вечере у Герцога Орлеанского? У Вас еще есть время отдохнуть, - Анри посмотрел в глаза Олимпии без тени наигранного участия или иронии, - Вы позволите моей матушке позаботиться о Вас, Ваше Высочество? Мне кажется, поездка в карете сейчас не лучшая затея для Вас.
Олимпия де Сен-Леже: -- А вам бы хотелось, чтобы я там была? – осведомилась Олимпия. Конечно, ей не хотелось посещать никаких собраний. – Мне будет неприятно видеть, как вы увиваетесь за другими женщинами, - честно ответила она. – Но если вы поклянетесь, что не будете в этот вечер интересоваться никем, кроме меня, тогда… Внутри у нее что-то оборвалось, когда слова сами собой слетели с ее губ. Олимпия знала, что в сердечных делах искренность – не лучшая тактика, но сейчас, когда ее репутация, кажется, уже безвозвратно погибла в его глазах, ей нечего было терять.
Анри де Шомберг: Когда-то Анри сопровождал свою младшую сестру Катрин на ее первый бал в королевском дворце. Она была несказанно взволнованна и жутко стеснялась взглядов придворных кавалеров и дам. Таинственным шепотом, прикрывая свое смущенное лицо веером, она попросила тогда Анри танцевать с ней и ни под каким предлогом не отходить от нее. - Сударыня, Вы требуете от меня невозможного! - смеясь ответил де Шомерг, - Но я хочу видеть Вас этим вечером, и я хочу, чтобы Вы были веселы и прекрасны, как при нашей первой встрече. Если Вы позволите, я буду Вашим кавалером на этот вечер, - Анри полу-шутливо, полу-серьезно улыбнулся принцессе и заключил ее руку в свои широкие ладони.
Олимпия де Сен-Леже: -- В таком случае, вы доставите мне истинное удовольствие, - улыбнулась Олимпия. - Я принимаю ваше предложение, и чтобы вы были довольны, герцог, я буду самой веселой и самой прекрасной из присутствующих. Я обещаю... Множество раз за эту встречу, она пыталась обуздать себя и постараться снова быть гордой, величественной и холодной, как истинная принцесса. Но, стоило ей взглянуть в его гипнотические глаза, или ощутить прикосновение его рук, как она снова становилась слабой и беззащитной перед своими чувствами... Однако, на сегодняшний вечер, она не могла себе позволить никаких слабостей. Она должна, просто обязана быть лучшей, и держаться так, как будто ничего не произошло.
Анри де Шомберг: - Будьте, Ваше Высочество, - маршал поцеловал руки принцессы чуть выше кистей и вдохнул приятный едва уловимый аромат ее кожи. В ту самую минуту в столовую буквально впорхнула мадам д'Отфор. Конечно же, в ее годы почтетенные матроны степенно шествовали, но герцогиня была у себя дома, и к тому же не считала принцессу Ориенскую чужой, а потому вела себя именно так, как ей хотелось того. - Анри, прекрасная новость! Вы знаете, Её Величество, королева-мать, будет на вечере и герцога Орлеанского, и Её Величество также. Вы непременно должны быть там, дорогой мой. Ваши сестры будут рады встерече с вами. Во время балета вы даже не обратили на них внимания, - герцогиня с легким укором посмотрела на сына, - Надеюсь, вы исправите эту оплошность? Шомберг снова улыбнулся и кивнул принцессе с заговорщическим видом: - Я сдержу свое обещание, клянусь вам! Матушка, вы совершенно не заметили, что я несколько раз перемигивался с Изабель во время первого акта, - герцог подавил смешок, вспомнив глаза сестры, когда та так смешно закатила их, при виде одного не слишком юного и не слишком стройного пастушка на сцене, попавшего туда по явному недостмотру балетмейстера. - Ваше Высочество, надеюсь, Анри не утомил Вас, идемте же, Вам нужно отохнуть, а потом Вы поможете мне подобрать туалет к вечеру. И напишите записку для Вашей камеристки, чтобы она собрала все необходимое для Вас и ехала сюда с моим кучером. Я решительно настаиваю, чтобы Вы остались сегодня у нас. - Жак, Мари, Камилла! - словоохотливая и хлопотливая, герцогиня отправилась отдавать распоряжения кучеру и своим камеристкам, - Простите, дорогая, но Вы уже знаете дорогу к Вашей комнате, будьте как дома! Анри, не будьте жестокосердным, проводите Её Высочество в мои аппартаменты, пока я все улажу! Повинуясь долгу галантного кавалера, де Шомберг предложил руку принцессе: - Если Вы не возражаете против приглашения моей матушки, то я буду счастлив проводить Вас, - заглянув в ее глаза, Анри мягко улыбнулся, полностью смиряясь с ролью почтительного и радушного хозяина дома.
Олимпия де Сен-Леже: -- Что вы, герцог… - красивые губы принцессы Ориенской тронула изящная улыбка. – Мне очень приятно внимание госпожи д’Отфор, как, впрочем, и ваше, - прибавила она. Последующие несколько часов Олимпия провела с герцогиней д’Отфор, не забыв, однако, отправить записку своей доверенной камеристке Катрин, с тем, чтобы она привезла ей новое восхитительное нарядное платье из яркого китайского шелка, подобрав к нему все необходимые украшения и духи. Катрин обладала прекрасным художественным вкусом, и, как никто другой, умела угадывать настроения и пристрастия своей госпожи, а потому Олимпия могла смело полагаться на ее выбор, зная, что он окажется верным. Она, казалось, совсем забыла о своей природной гордости, и теперь сгорала от нетерпения поскорей снова увидеть своего обожаемого возлюбленного, который в этот вечер будет принадлежать только ей. Она выросла на Востоке, а восточные женщины, как никто другой, умеют располагать к себе представителей сильного пола, так, что те вскоре становятся их верными слугами, рабами, готовыми выполнять любые капризы своих повелительниц, и на европейских красавиц после них и глядеть-то не хочется. Вот и она постарается приложить все силы, чтобы оказаться последней в длинном списке женщин, которым обольстительный маршал Шомберг отдал свое сердце. И, видит бог, ей это под силу… Ее острый, живой ум, исключительная красота, а главное, безграничная любовь, сделают свое дело. Мари д’Отфор была достаточно умна и проницательна, чтобы догадаться – принцесса Оренская питает нежные чувства по отношению к ее ветреному пасынку, и, возможно, даже страдает из-за этой любви. Ей очень хотелось, чтобы ее Анри обрел свой идеал именно в лице этой очаровательной девушки, которая, несомненно, украсит его жизнь и даст ему все то, чего он заслуживает, и о чем мечтает любой мужчина: любовь и счастье. Она без конца делала мадемуазель де Сен-Леже, комплименты, выражая восхищение ее несравненной красотой и личными качествами, что еще недавно отчаявшаяся и потерянная Олимпия уверовала в свою победу. ООС. - И отправляемся на прием, а то мы здесь изрядно подзадержались...
полная версия страницы