Форум » Аристократический Париж » Шато Мёдон, 13 сентября » Ответить

Шато Мёдон, 13 сентября

Лувуа: Время: 13 сентября, 1664 года. Время с 10 утра до полудня. Место действия: Шато Мёдон, замок недалеко от Версаля, и его окрестности.

Ответов - 14

Лувуа: Старый замок утопал в зелени, еще с дороги можно было рассмотреть ступенчатую террасу на склоне холма, на которой в прошлом веке был разбит огромный парк, и увитые плющом башни шато. Ворота замка были распахнуты, и во дворе суетилась прислуга и нанятые ле Телье строители и садовники. Маркиза и его спутницу встретили поклонами и пожеланиями долгих лет, к лошадям тут же подскочили лакеи в ожидании, когда господа соизволят спешиться. Франсуа спрыгнул с великолепного скакуна, и передавая поводья служке распорядился: - Это благородное животное принадлежит королевским конюшням. Отошлите его в Версаль, а мне оседлайте Посейдона. И подал руку Олимпии, помогая даме в свою очередь очутиться на земле. – Здесь сегодня немного бестолково, правое крыло шато совсем обветшало при прошлых хозяевах, нужно время, чтобы привести замок в порядок. Поэтому я осмелюсь предложить вам, сударыня, прогулку на террасу и легкий завтрак под открытым небом. Он снял камзол, также передав его слуге и потребовав подыскать себе другой, и остался в одной рубахе. – Надеюсь, графиня, вы простите мне эту временную фамильярность в одежде?

Графиня де Суассон: - Здесь прекрасно, маркиз... - Олимпия с восхищением смотрела по сторонам. - Ваш парк... О великолепен. А под Вашим руководством садовники превратят его в настоящую драгоценность, достойную своего хозяина. Как бы Вам не вызвать гнев короля - Вы же знаете, как трепетно он относиться к своим паркам и фонтанам и как болезненно реагирует, если кто-то добивается большего успеха в этом деле - при последних словах графиня улыбнулась... Парк Лувуа был прекрасен, но он он никогда бы не смог превзойти то великолепное творение, которое по приказу монарха было создано в Версале. Но тем не менее месье ле Телье мог по праву гордиться своим прекрасным, утопающем в пышной зелени замком... От созерцания местных красот Олимпию отвлек вопрос маркиза. Графиня перевела взгляд на него и на ее щеках появился легкий румянец смущения. Без камзола Франсуа выглядел еще более привлекательно. Белая рубаха не скрывала красоту его атлетически сложенного тела, а лишь подчеркивала ее... Желая скрыть охватившее ее волнение, графиня склонилась над росшим рядом розовым кустом. - Какой дивный аромат у Ваших роз, месье - женщина вдохнула прекрасный запах. - Просто удивительный... Справившись с собой, Олимпия подняла глаза на ле Телье. - Вы говорили о прогулке и завтраке? Я не откажусь ни от того, ни от другого - сказала она с улыбкой.

Лувуа: – Вам нравятся мёдонские розы, графиня? Сладкий цветочный аромат мешался с тонким манящим ароматом изысканных духов прекрасной женщины, склонившейся над розовым кустом, и подобное сочетание могло вскружить голову кому угодно. - В таком случае, решено, я обещаю присылать вам букет каждое утро, - пылко пообещал ле Телье, не сводя с Олимпии сверкающего откровенным восхищением взгляда. - Жаль только, что самая прекрасная из этих роз не цветет в Мёдоне, а лишь заглянула в мой замок ненадолго. Двое направились в обход шато по посыпанной белым гравием аллее. – Скажите мне, чем завтракают ангелы, мадам? – улыбнулся хозяин, мимоходом удерживая изящную ручку графини в своей ладони. – Амброзией? Радужной росой с райских кущей? Будет ли преступлением против вашей неземной красоты предложить вам бокал обычного земного вина, сыр и фрукты? На террасе слуги соорудили легкий полотняный тент так, чтобы укрыть небольшой столик и пару кресел от прямых лучей летнего солнца, которое медленно, но верно поднималось вверх по безоблачно-голубому небосводу. – Оставьте нас, - распорядился Лувуа, и лакей, поклонившись, исчез. – Присаживайтесь, моя удивительная гостья. Вот сюда, в это кресло. И молодой человек учтиво пододвинул для мадам Суассон легкое плетеное кресло с мягкой атласной спинкой.


Графиня де Суассон: Олимпия зачарованно слушала слова Лувуа... Ее не так то уж легко было смутить, но пылкие слова Франсуа заставляли ее щеки пылать а мысли путаться... "Кажется, я теряю рассудок... - в смятении подумала она - Но, чорт возьми, этот мужчина того стоит!" - решила мадам де Суассон, бросив украдкой взгляд из-под опущенный ресниц на идущего рядом ле Телье, такого мужественного и прекрасного... - Месье, Вы, наверное, шутите - засмеялась графиня, уже полностью приведя мысли и чувства в порядок - Каждое утро вы мне будете присылать букет этих прекрасных роз? Это восхитительно, но, увы, невозможно. Допустим, летом вы сможете сдержать свое обещание - но что делать зимой?! Нет, прошу Вас, не обещайте невозможного - иначе вы разобьете мне сердце - шаловливо сказала графиня, при этом с самым непосредственным видом направив полуразложенный веер в сторону Лувуа. Слова маркиза о самой прекрасной розе непонятным образом натолкнули Олимпию на мысль о той, которая скоро станет хозяйкой этого прекрасного места. Тень досады и разочарования легла на прекрасное чело графини, но она смогла столь быстро прогнать эти чувства, что ле Телье не заметил их отражения на лице женщины... - Маркиз, маркиз, своими словами Вы окончательно смутили меня - в подтверждение сказанного Олимпия нарочито потупила взор но тут же рассмеялась. - Я не ангел, сударь, я обычная женщина. Боюсь, радужная роса сейчас не совсем то, что мне необходимо. После нашей скачки в лесу - произнесла Олимпия драматическим полушепотом - я жутко голодна! И просто жажду отведать Вашего изумительного вина и фруктов! - сделав такое не совсем подобающее аристократке заявление графиня весело улыбнулась Лувуа.

Лувуа: – В Мёдоне не будет зимы! - Заявил Франсуа с такой уверенностью, словно в его власти было распорядиться сменой времен года. – Пока в моем сердце будут жить воспоминания о вашем визите, я не разрешу зиму в этом замке. Сегодня же велю возвести оранжерею вокруг тех розовых кустов, - добавил он уже более спокойно, наливая даме бокал белого вина и подавая гроздь винограда на изящном фарфоровом блюдечке. Собственноручно ухаживать за прекрасной женщиной доставляло Лувуа неожиданное удовольствие, хотя обычно он не утруждал себя подобными мелочами. Маркиз не был влюбчив, и по правде говоря большую часть времени проводил в делах в министерстве отца, в разъездах по гарнизонам или на парадах и смотрах, а не в любовных приключениях. Скорая женитьба выбила жизнь Франсуа из привычной колеи, и происходящее неожиданно увлекло молодого человека своей непредсказуемостью. Еще пару часов назад он воспринимал графиню Суассон, как случайную минутную собеседницу, с которой ему пришлось завязать разговор по вине своего скакуна. А сейчас он не на шутку увлечен и почти влюблен в эту знаменитую придворную красавицу. Неисповедимы пути Господни. Хорошенькое личико собственной невесты неожиданно мелькнуло перед внутренним взором маркиза, но тут же поблекло. Видение, рожденное потаенными укорами совести, разом затмил заразительный смех Олимпии. Вместо того, чтобы сесть в соседнее с креслом дамы кресло, Лувуа, улыбнувшись, опустился на траву у её ног. – Я и впредь намерен смущать вас, сударыня, - заметил он тихо, - если наказанием за эти безусловно недостойные действия послужит еще одна такая же ослепительная улыбка, как та, что мне только что довелось увидеть.

Графиня де Суассон: Олимпия с нескрываемым удовольствием слушала слова маркиза и пылкие комплименты, которыми он ее осыпал... Пощипывая виноградную гроздь и запивая ее великолепным душистым вином, женщина с улыбкой слушала о грандиозных планах Франсуа - возвести оранжереи только для того, чтобы она, Олимпия де Суассон, могла наслаждаться прекрасными мёдонскими розами... Это был бы безумный поступок, достойный юного пылкого влюбленного, коим, Олимпия была уверенна, ле Телье в силу своего ума и опыта, не был... Но тем не менее графине было необычайно приятно слушать маркиза... Увидив, как ле Телье опустился на траву у ее ног, Олимпия на мгновение опешила - столь нетипичным был для Франсуа, да и для любого аристократа, этот вольный поступок... Но это выглядело столь естественно, что в какое-то мгновение графиня протянула руку, желая прикоснуться к плечу маркиза, но опомнилась и отдернула ее, удивившись своему мгновенному порыву.... Румянец снова окрасил нежные щеки графини... "Я веду себя как юная девственница" - ошарашено подумала Олимпия. Привыкшая играть в любовь, и уж никак не любить, графиня была в смятении от охвативших ее чувств и ощущений... Подобным образом она чувствовала себя лишь в далекой юности... Очередным усилием воли - не первым за сегодняшний насыщенный день - она овладела собой и уже присущим ей легкомысленным тоном обратилась к ле Телье: - Воистину, месье, ваше вино - это и есть тот самый напиток богов, о котором Вы не так давно мне толковали... Но почему Вы сами ничего не едите? Ведь нам еще предстоит прогулка по Вашему чудесному саду - ВЫ мне обещали! И путь в Версаль... Сказка не может длиться вечно, и нам нужно будет покинуть это чудесное место и вернуться ко двору... - сказала Олимпия уже немного грустнее.... - Так что Вам просто необходимо подкрепиться!

Лувуа: – Вы правы… Это просто невозможно, мадам, вы всегда правы! - рассмеялся Лувуа, потянувшись к спелому яблоку, лежащему на подносе. Он не чувствовал голода, ибо принадлежал к той породе людей, что, сконцентрировавшись на чем-то одном, перестают обращать внимания на остальное. Сейчас центром внимания Франсуа была Олимпия, а вино и фрукты, красоты Мёдона и необходимость последующего возвращения ко двору занимали молодого человека в последнюю очередь. Он чуть подался назад, так, что плечо его словно невзначай уперлось в колено молодой женщины, скрытое мягким подолом юбки охотничьего костюма. Но преграда из бархатной ткани настолько иллюзорна, особенно когда подогретое глотком молодого вина воображение услужливо готово дорисовать все, что не доступно взгляду. Так что маркизу казалось даже, что он почувствовал живое тепло, исходящее от соблазнительного женского тела. – Вы собираетесь возвращаться ко двору, графиня? – спросил Лувуа задумчиво. – После того, что нам совсем недавно пришлось наблюдать в лесу? Готов поручиться, что большого обеда, обещанного для господ придворных гурманов после охоты, сегодня не будет. Да вообще настроение его величества обещает быть настолько дурным, что от Версаля стоило бы сегодня держаться подальше. Или, быть может, у вас остались какие-то неоконченные дела при дворе? В голосе молодого человека прорезалась непривычная хрипотца, а в тоне, которым был задан вопрос, явно слышалось «мадам, давайте пошлем все к черту и останемся вдвоем среди мёдонских роз»

Графиня де Суассон: - Увы, сударь, я придворная дама Её Величества, и просто обязана находиться рядом с ней...- по тону, каким это было произнесено, было совершенно ясно, что Олимпия не стремится возвращаться ко двору, и уж точно предпочитает общество Франсуа, а не вечно надутой и чрезмерно чопорной Марии-Терезии. - Несмотря на мое желание быть в совсем другом месте. Да и Его Величество не сможет долго обходиться без Вас. Так что у нас нет выбора, мой друг. Необходимо возвращаться в Версаль. Но пока у нас есть немного времени, не будете ли Вы столь любезны и не покажите свой прелестный сад? Я уверена, в нем есть множество еще не виденных мною чудесных уютных уголков... - Боже, как я могла забыть! - внезапно воскликнула графиня. - Ведь сегодня вечером граф де Терье должен представить мне свою воспитанницу, юную Женевьеву.... Девушку пора выводить в свет, а в этом, увы, мужчины не очень сведущи - пояснила Олимпия маркизу причину грядущей встречи - вот граф через моего мужа и заручился моей поддержкой. Я просто не могла отказать.... Тем более, говорят, девушка премиленькая.... А нашему двору никогда не помешает свежее хорошенькое личико... Так что, Вы сами понимаете, мой друг, что я не смогу слишком долго наслаждаться Вашим гостеприимством... Но еще немного времени у меня есть - добавила Олимпия чуть слышно....

Лувуа: - Еще одна бесприданница в поисках жениха, - по губам Франсуа скользнула пренебрежительная улыбка. Он прекрасно помнил, что граф начинал когда-то службу простым мушкетером, и был уверен, что по-настоящему знатная девица не оказалась бы «воспитанницей» де Терье, разве что какая-нибудь худородная провинциальная дворяночка. – Почему бы опекуну не облегчить девице поиски и не покончить, наконец, с собственным затянувшимся вдовством? Вопрос был риторическим, неведомая ему воспитанница капитана мушкетеров занимала мысли Лувуа лишь как досадная причина, из-за которой Олимпия вскоре покинет его замок. К тому же предстоящая прогулка, о которой проникновенным голосом напомнила ему мадам де Суассон, была прекрасной возможностью сорвать нежный поцелуй с губ красавицы где-нибудь в укромном уголке старого сада. – Сад и правда превосходен, сударыня. Особенно южная его часть, та, что прямиком на склоне холма. Идемте, ваше пожелание – закон для меня. С заметным сожалением отстранившись от кресла молодой женщины, Маркиз неторопливо поднялся и с поклоном подал Олимпии руку, приглашая следовать за собой. Развесистые ветви старых вязов вскоре сомкнулись над головой мужчины и женщины в узорчатый купол, сквозь который солнечные лучи пробивались причудливыми золотистыми пятнами. – Видите, там внизу петляет речушка? Руа-Мёдон. Они стояли у самого края террасы, любуясь открывающимся с высоты видом на долину, и Франсуа, словно невзначай отступив и оказавшись за спиной Олимпии, осторожно обнял её за плечи, легко коснувшись губами завитка волос, выбивающихся из-под шляпки.

Графиня де Суассон: - Откуда столько цинизма, сударь? - проведенный вместе день давал графине право на некую фамильярность по отношению к маркизу. - Возможно, мадемуазель и не имеет большого приданного, но обладает массой других, не менее ценных качеств. В любом случае, не будем делать поспешных выводов - дождемся, когда де Терье представит мне свою воспитанницу... Оставим это.... Сегодня такой чудесный день, и нам есть о чем поговорить и без неизвестной мадемуазель... Опершись о руку Франсуа, Олимпия шла по саду, ежеминутно восхищенно вздыхая - так сказочно прекрасно было это место. Буйство зелени, обилие цветов, пение птиц, порхавших в кронах деревьев - все это очаровало молодую женщину. Ей хотелось, чтобы прогулка длилась как можно дольше... Так хорошо графине не было давным давно... Когда же маркиз вывел ее на край террасы, женщина на несколько мгновений замерла, любуясь открывшимся ее взору видом... Вдруг ласковые руки Франсуа обняли ее за плечи... Затылок тронуло его теплое дыхание, заставившее сердце Олимпии сладостно затрепетать в груди... Немного робея, она слегка откинулась назад и прислонилась спиной к груди мужчины... Прикрыв глаза, графиня ле Суассон наслаждалась этим нечаянным моментом их близости....

Лувуа: Ле Телье же продолжал негромко рассказывать своей гостье историю строительства замка и его первых владельцев, и голос мужчины, казалось, приобрел некое гипнотическое звучание. В эту минуту маркиз абсолютно не задумывался о смысле собственной речи, слова срывались с его губ сами по себе, а внимание Франсуа поглощено было соблазнительным изгибом шеи графини Суассон. Ладонь его невольно скользнула по плечу молодой женщины вверх, одновременно сжимая его и нежно поглаживая. «Будь проклят тот портной, которому заблагорассудилось придумать для женщин строгие охотничьи костюмы», - вертелось на языке Лувуа возмущенное. Олимпия прислонилась спиной к его груди, и теперь маркизу хорошо был виден прелестный профиль его гостьи. Глаза графини были полуприкрыты, и, глядя на высоко вздымающуюся под слоем голубого бархата в такт дыханию грудь женщины, Франсуа внезапно понял, что ей сейчас так же мало дела до его рассказа, как и ему самому. – Вы прекрасны, мадам, - прошептал Лувуа, оборвав на полуслове историю шато Мёдон, и наклоняясь к уху Олимпии так низко, что губы его едва ни касались нежной кожи красавицы. - Если бы вы только могли глядеть на себя со стороны так, как сейчас гляжу на вас я. Видит Бог, природа еще не являла миру столь совершенной красоты и грации. Ваши глаза, губы, улыбка, кожа… Если вы не позволите вас поцеловать, я немедленно брошусь вниз с этой террасы, - добавил маркиз то ли в шутку, то ли всерьез.

Графиня де Суассон: Жаркий шепот Лувуа вызвал в Олимпии новую волну чувств. Желание прижаться к мужчине, ощутить его поцелуи и ласки все сильнее росло в графине. - Не нужно так шутить , маркиз - повернувшись к Франсуа, прошептала Олимпия. Она стояла перед мужчиной, растерянная, смущенная - и почти в первый раз за свою бурную жизнь не знала, что ответить... Слишком уж ее чувства противоречили здравому смыслу. Сердце толкало ее в объятия к маркизу - здесь и сейчас, а разум убеждал не торопиться... В конце-концов, Олимпия приняла решение, которое могло бы стать "золотой серединой" - Я подарю Вам этот поцелуй, Франсуа - все так же не поднимая глаз, тихо проговорила графиня. - Но всего лишь один поцелуй. Обещайте мне, что после этого вы позволите мне уехать... - Олимпия наконец-то осмелилась посмотреть прямо в глаза Лувуа.

Лувуа: – Ваше милосердие и великодушие вне всяких похвал, Олимпия, - в темных глазах Лувуа сейчас поблескивали искорки мягкой насмешки. – Своими словами вы спасаете мне жизнь… Он, подавшись вперед, наклонился к молодой женщине, намереваясь немедленно получить обещанный поцелуй. Рука Франсуа осторожно коснулась щеки графини Суассон в нежно-ласкающем жесте, недавнее веселье во взгляде сменилось откровенным желанием. Миг, и губы их соприкоснулись. И ощутив податливое тепло маркиз с трудом сдержал немедленное нестерпимое желание немедленно заключить Олимпию в настоящие, уже нешуточные объятия. Поцелуй… Боже правый, приятная мелочь, но такая ничтожная малость по сравнению с тем, чем он мог бы стать.

Лувуа: Потом, когда графиня исполнила свое обещание, маркизу пришлось исполнять свое. Все еще храня на губах вкус её поцелуя, Франсуа, продолжая изображать галантного и предупредительного хозяина, проводил Олимпию во двор замка и собственноручно помог молодой женщине сесть в седло. – Когда я увижу вас снова, сударыня? – спросил он, целуя на прощание руку мадам де Суассон и жадно ловя глазами её взгляд. – Да хоть сегодня, - Олимпия безмятежно улыбнулась. Достаточна опытная в искусстве флирта и обольщения, она уже успела оправиться от пьянящего очарования Мёдонских аллей, и теперь привычно кокетничала, давая кавалеру понять, что победа в амурном сражении далеко не так близка, как ему хотелось и казалось четверть часа назад. – Я намерена часто бывать при дворе, маркиз. Сегодня, завтра, и ближайшие дни. Перегнувшись через луку седла, она словно невзначай коснулась затянутыми в голубой шелк перчатки пальцами щеки Ле Телье. – Благодарю вас, маркиз. За то, что показали мне ваш великолепный замок. За обед, и… за все. Увидимся в Версале. Графиня уехала, а Лувуа еще какое-то время бесцельно бродил по аллеям замка, предаваясь размышлениям, очень далеким от его обычных министерских забот. Подобное времяпровождение было настольно не свойственно младшему Ле Телье, что слуги шато Мёдон озадаченно переглядывались, а подрядчики и строители, почтительно ожидающие, пока маркиз уделит им внимание, еще и перешептывались, откровенно недоумевая. Наконец молодой человек, которого угораздило влюбиться накануне собственной свадьбы, причем отнюдь не в свою невесту, немного пришел в себя, и к нему вернулась способность рассуждать здраво. И уже здраво он решил во что бы то ни стало добиться благосклонности прекрасной графини Суассон. И только потом вспомнил, наконец, о делах, а заодно о других, не связанных с Олимпией, событиях сегодняшнего дня. А делами этими было ни много, ни мало, покушение на короля. К счастью, неудавшееся. Франсуа был уверен, что очень скоро в Весрсале появится Ла Рейни. Возможно префект полиции уже там. И после неизбежной беседы с королем, он наверняка захочет говорить еще и с его отцом. Вот разговор, на котором Лувуа не мешало бы присутствовать. Поэтому молодой человек уже собрался было отдать распоряжение оседлать коня, но его опередил гонец от графа де Терье. Де Лапэ, запыхавшейся от быстрой езды, передал маркизу распоряжение короля. – Камзол? Записка? Ах, да, разумеется. Извольте обождать, сударь, я справлюсь у слуг, что сталось с платьем короля и содержимым его карманов. Лувуа лично отправился на поиски, отчасти потому, что его посетило вполне естественное в данной ситуации желание самому прочесть таинственную записку прежде, чем он передаст её мушкетеру. И вскоре де Лапэ был бережно вручен скомканный листок бумаги, который так страстно желал заполучить Ла Рейни. – Если генерал-лейтенант Ла Рейни еще в Версале, и вы его встретите, окажите мне услугу, сударь. Передайте, что я хочу переговорить с ним прежде, чем он вернется в Париж, - попросил Франсуа посланца. – Я выезжаю в королевскую резиденцию следом за вами, так что господину главному полицейскому не придется долго ждать.



полная версия страницы