Форум » Королевские Резиденции » Эпизод "Пикник" » Ответить
Эпизод "Пикник"
Провидение: Время: 25 октября 1664 года. Полдень. Место действия: парк Пале Рояля Участники эпизода: их величества Людовик XIV и Мария-Терезия, королева-мать, их высочества герцог и герцогиня Орлеанские, герцогиня де Монпансье, Олимпия Манчини, шевалье де Лоррен, маршал де Шомберг, Луиза де Лавальер, Шанталь Дювивье, Джеймс Вексрой, Ливия Монбланш, барон де Валлен, а также придворные его величества.
де Монпансье: Герцогиня де Монпансье огорченно вздохнула. Королева-мать улыбалась и приветливо кивала, но ясно давала понять, что родственные чувства не перекроют в один момент все противоречия прошлого. К тому же, Ее Величество куда больше интересовала невестка, чем все остальные гости вместе взятые. Отойдя на небольшое расстояние, так, чтоб можно было наблюдать со стороны за всем происходящим, Мадемуазель скучающим взглядом обвела пестрое собрание. День начинался просто великолепно, но затянувшееся ожидание Короля начинало утомлять. Герцогиня машинально вертела в руках пустой бокал богемского хрусталя и размышляла, что же делать дальше. Как раз в этот момент и подошла мадам де Суассон. -Да-да, мадам, я как раз тоже его разглядываю. И правда очень... своеобразный тип. Что ж, если Вас смущает нарушение этикета, давайте подойдем вместе. Мне будет крайне любопытно узнать почему же он одет так странно и как вообще попал на пикник Ее Высочества. Мадемуазель на ходу поставила бокал на поднос проходившего мимо лакея и решительно зашагала по направлению к незнакомцу.
Олимпия: То, как резко тронулась с места герцогиня, просто застало врасплох Олимпию. «Оля-ля, вот вам и скромная мадам!» Графиня Суассон поспешила нагнать свою собеседницу, шествующую по на правлению к молодому человеку так, будто это она королева, а не кто-то иной из присутствующих. Легкая улыбка играла на губах итальянки, видя как просыпается истинная натура герцогини. Группы разговаривающих, в числе которых был выше обозначенный юноша, баронесса де Вернон и ее племянник, явно не замечала приближающихся дам. - Баронесса, - Олимпия расплылась в медовой улыбке, ибо с этой дамой ей приходилось встречаться раза три – не более, - как вы поживаете? Мы с вами давно не встречались. О, а это очевидно ваш племянник?! Вы, разумеется, знаете герцогиню де Монпансье? - голос графини был тихим и вкрадчивым, а ее внешний вид говорил об искренности ее чувств. Щебеча, она протянула руку для поцелуя племяннику баронесс и с нескрываемым любопытством посмотрела на другого юношу.
Chantal Duvivier: - Схожие мысли витают в воздухе. - Засмеялась Шанталь, делая плавный взмах веером. Судя по тонкому намеку де Шомберга, он явно не забыл ту памятную встречу в лесу. - У вас отличная память, месье герцог. - Добавила она. - Вы абсолютно правы и я действительно обожаю пешие прогулки. Особенно, когда природа и погода им благоприятствуют. Приняв руку, весьма любезно предложенную маршалом, герцогиня неспешным шагом направилась по гравиевой дорожке вдоль ряда пышных кустов. Мадемуазель Дювивье очень хотелось повернуться и поглядеть, как отреагировали на ее маленький и дерзкий поступок обе принцессы, но к своему великому сожалению сделать этого не могла. Как ни странно, сейчас ее больше интересовала реакция принцессы Ориенской, которая, как уже изволили докладывать заговорчищеским шепотом некоторые придворные, в последнее время все свое внимание уделяла именно маршалу. Если досужие сплетники говорили правду, то у маршала из-за нее даже произошла дуэль. Однако в подлинности этого слуха герцогиня сильно сомневалась. Две дуэли из-за женщин за столь короткое время… это было слишком. Впрочем, маркиз д'Эффиа клялся, что это истинная правда. Что ему де об этом сообщили из верных источников. Как жаль, что я не могу видеть лицо этой рыжей лисы. - С сожалением подумала девушка. - Вы преувеличиваете, месье герцог. Вы прекрасно помните о моем пристрастии к прогулкам, кроме того, насколько я знаю, у вас феноменальная зрительная память, ведь иначе вы бы не были одним из самых выдающихся военных нашего времени. Уж что-что, а расположение парка вам прекрасно известно. Вы вдобавок ко всему еще и обеспечиваете нашу охрану на этом чудесном празднике, стало быть, лучше чем кто бы то ни было изучили все укромные уголки парка. - Наклонившись к герцогу, совсем тихо сказала фрейлина Мадам.
Куницца ди Амидеи: Виконт с неприкрытым удивлением посмотрел на англичанина. Не то, чтобы новый собеседник вызвал в нем некую неприязнь, или же де Кресси усмотрел в нем потенциального соперника… Однако, виконт де Кресси не мог вспомнить, где он видел этого человека. К счастью, де Кресси был слишком глуп, чтобы ревновать. -- Вы уже знакомы? Дорогая Куницца, прошу, представьте нас друг другу, - проговорил виконт, обращаясь к невесте. -- Как? Неужели госпожа графиня не рассказывала вам про нашего общего знакомого, сэра Джеймса, виконта Страффорда? – Куницца небрежно-грациозным движением поправила шляпку с белыми перьями. – Мы познакомились случайно, и при весьма интересных обстоятельствах, - прибавила она, обольстительно улыбнувшись сэру Джеймсу. Она не сомневалась, что увидит его здесь, но избавиться от общества жениха в настоящее время ей не представлялось возможным. Она все еще помнила ту ночь, полную волнительных, острых ощущений, захватывающую поездку на коне, этот нечаянный поцелуй… Неужели это все останется только в воспоминаниях? А сейчас… сейчас между ними стояла непроницаемая стена, которую воздвигло присутствие виконта де Кресси, и неизвестно, будет ли у них еще возможность остаться наедине. Она думала, что виконт де Кресси заинтересуется обстоятельствами их встречи, будет расспрашивать о том, как произошло знакомство, однако, миньону герцога Орлеанского или было глубоко безразлично все, что касалось будущей жены, или же он был слишком глуп, чтобы догадаться, что именно связывало столь непохожих друг на друга людей, как итальянская баронесса и «мясник английской Реставрации».
Джеймс Вексрой: Виконт вежливо, но сдержанно, как и подобает мужчине, обращающемуся к другому мужчине, поклонился в так словам баронессы, представившей его своему жениху. Впрочем, на правах практически "друга семьи", англичанин почти сразу заулыбался, искусно переводя разговор в менее официальное русло. - Ах юноша, ваша матушка прелестная хозяйка и весьма достойная дама. Ее дом - одно из самых гостеприимных мест Парижа, а ее глинтвейн и вовсе не имеет себе равных. Не сомневаюсь, что и вы являетесь достойным продолжателем семейных традиций. Я слышал, будто вы делаете успехи при дворе герцога Орлеанского... - Данную информацию англичанин получил от Куниццы во время той самой памятной ночной прогулки, но вопрос об источнике сейчас вряд ли встанет. В крайнем случае - можно сослаться на гордую сыном графиню де Кресси. Разумеется, никаких подлинных успехов юный де Кресси пока не снискал, но кто откажется слышать такие щедрые авансы в свой адрес... - Кстати, юноша, вы слышали, какое несчастье постигло шевалье де Лоррена, одного из приближенных герцога? - Виконт Страффорд едва удержался, чтобы не сказать прямо "любовника". Но в обществе напомаженного и нарумяненного де Кресси, который, поджимая губки, и сам больше напоминал куклу для девочки, нежели мужчину, лишний раз упоминать о мужеложстве не хотелось. - Тем не менее, шевалье выздоравливает и даже ожидается на сегодняшнем пикнике. Его появление может спутать ваши планы, мой юный друг... Голос виконта Страффорда упал до заговорщецкого шепота. Сейчас он действительно выглядел добрым другом, дающим юному графу добрый совет. - Так что если вы не хотите потерять позиции подле герцога, лучше пользоваться моментом до появление шевалье. Спешите, будьте рядом с герцогом, пусть он отметит вас. И не переживайте за баронессу, я постараюсь не дать ей заскучать в меру своих скромных сил...
Анри де Шомберг: - Мадемуазель, вы не оставляете моей скромности ни единого шанса, - герцог весело рассмеялся, уводя герцогиню де Монгредьен в глубь парка. Прохлада октябрьского полудня позволяла им не прятаться в тенистых аллеях парка, столь хорошо известных всем любителям прекрасного и цветущего мира... женщин. Шомберг чувствовал себя спокойно и раскованно рядом с фрейлиной принцесы. И дело было даже не в том, что интересы обоих совершенно не пересекались, просто, маршал не пытался очаровать герцогиню, а она в свою очередь не говорила с ним, как с очередным ротозеем-ухажером, от которого либо избавлялись колкостями, либо пришпиливали к своей коллекции ценных мотыльков-однодневок... - А знаете, Шанталь... эм... вы ведь позволите мне такую вольность звать вас по имени? В свою очередь вы очень обяжете меня, если я смогу быть для вас просто Анри, - непринужденно улыбаясь предложил герцог, - Так вот, я хотел спросить вас, видели ли вы кого-нибудь из окружения их высочеств в последнее время интересующимся запахами... парфюмерией. Может, тайно... Но ведь, что скрывать, в узком кругу доверенных людей не бывает тайн, не так ли? Я вовсе не предполагаю, что вы просто так начнете вести со мной разговоры о святая святых женского мира - о будуаре и содержимом всех флакончиков и коробочек. Но меня интересует, не приобретал ли кто-то сравнительно недавно новых духов... весьма необычных. Шомберг остановился и вынул из-за обшлага камзола небьольшой лоскут батиста, данный ему парфюмером. - Приятный... и очень узнаваемый запах, не так ли?
Луиза де Лавальер: Колкий взгляд Королевы, словно струя ледяной воды, едва коснулся личика несчастной Лавальер, но все же полоснул и оставил след, кровавый шрам. Девушка заметно побледнела. Это был удар в само сердце, в репутацию и в гордость. Это греховное чувство все же было в робкой натуре брошенной фаворитки. Луиза достойно вынесла удар, стараясь скрыть волнение и смертельную бледность, и окунулась в реверанс, как и подобает правилам этикета. Казалось, что она вот-вот лишится чувств, поэтому она судорожно схватилась за стол. И вновь она забыта, и вновь она брошена. Шанталь и Олимпия покинули общество обреченной и продолжали веселиться дальше. Луиза держалась из последних сил. За этот час ее уже и унизили, и оскорбили, и посмеялись над ней. Слезы подступали, а комок рыданий глухо застрял где-то в горле. Девушка сделала вид, что любуется красотой парка, хотя ее мысли были заняты далеко не чувством прекрасного.
Олимпия де Сен-Леже: Между тем, как принцесса Ориенская ничуть не скучала в обществе красивого испанца, который оказался прекрасным знатоком всех восточных обычаев и традиций, и кроме того, пообещал своей очаровательной собеседнице особо редкие и экзотичные виды пуансеттий, которые принцесса очень любила и выращивала в своих оранжереях. Одна из таких веточек – с ослепительно белыми листьями, в контраст ее огненно-красным волосам – украшала сейчас прическу мадемуазель де Сен-Леже. Однако, беспокойство за маршала не покидало принцессу. Не хотелось верить, что после той ночи он забыл о ней, и теперь сделает все, чтобы их пути не пересекались. Он ушел с герцогиней де Монгредьен, но она видела его взгляд. Взгляд, который был красноречивее любых слов… -- Вы задумались о Шомберге, мадемуазель? – своим вопросом герцог дель Брокка застал ее врасплох. – Я не сомневаюсь, он вернется к вам, как только сочтет это возможным. Право сказать, я немного завидую ему… Обнаружить редкий бриллиант среди несметного количества цветных стекляшек – мечта любого коллекционера. Он обвел пристальным взглядом изящную фигурку юной принцессы, ее белый шелковый наряд, выполненный с большим вкусом, и украшенный серебряной вышивкой. Дополняли образ жемчужные нити на руках и шее красавицы, и ветвь белоснежной пуансеттии в ее волосах. -- Даже на Востоке, мадемуазель, мне не доводилось встречать более изысканной и очаровательной женщины, нежели Вы, принцесса. Я всегда считал, что умею ценить красоту, а вы своим ослепительным видом доставили мне ни с чем не сравнимое эстетическое удовольствие. В самом деле, несмотря на свое беспокойство и смятение, Олимпия де Сен-Леже была неповторимо хороша собой, кроме того, ей не надобны были пудра и белила, чтобы поддерживать лилейно-белый цвет лица, и герцогиня Генриетта не раз злословила на этот счет. Увы, женщинам не свойственно прощать превосходства… Его размышления прервало появление белокурой девушки. Луиза де Лавальер, в недавнем прошлом возлюбленная короля, ягненок, брошенный в клетку с кровожадными львами. Впервые за многие годы, в его душе, похожей на черную дыру, шевельнулось что-то, похожее на жалость. -- Вы знаете эту девушку? – обратился он к своей спутнице. Луиза де Лавальер показалась ему достаточно приятной девушкой, ее лицо было красивым, шелковистые белокурые волосы золотым дождем струились по плечам, а фигурку можно было бы смело считать идеальной, если бы не хромота. -- Разумеется, - подтвердила Олимпия. – Кто не знает мадемуазель де Лавальер? -- Что вы о ней думаете? -- Мне… жаль ее. Вряд ли вам довелось пережить предательство любимого и близкого человека, и вы не можете в полной мере представлять, что такое, когда тебя предали, - вздохнула Олимпия. Накатившая волна воспоминаний отозвалась в ее душе тихой болью. -- Я пойду к ней… если вы позволите, разумеется, - Олимпия растерянно посмотрела на Мигеля. -- Как я могу не позволить это женщине такой несравненной красоты, как вы, мадемуазель? – обворожительно улыбнулся герцог. На минуту Олимпии показалось, что вовсе он и не дьявол во плоти, он благородный и справедливый… просто уж очень беспристрастный и беспощадный к тем, кто не заслуживает симпатии. Принцесса и герцог направились к Лавальер, которая не сразу заметила приближающихся к ней роскошно одетого господина и прекрасную даму в белом. -- Милый ангел о чем-то грустит, - заметила Олимпия, взяв в свою руку тонкие нежные пальчики Луизы. – Грустит и ожидает фею, которая появится из бутона алой розы, и тотчас же исполнит ее желания…
Chantal Duvivier: «Интересно, что бы подумала принцесса Ориенская, насчет "Анри", - ядовито подумала герцогиня, в ответ на предложение маршала. - Впрочем, она еще будет иметь возможность узнать об этом. Надо только подумать, как именно пустить этот слух, чтобы он побыстрее дошел до ее ушей.» Конечно, никаких видов на маршала Шанталь не имела, но подразнить принцессу было так забавно. - Конечно, месье. - Улыбнулась в ответ мадемуазель Дювивье. - Мы ведь так давно знаем, друг друга, что обращение по имени даже не кажется вольностью, а является само собой разумеющимся итогом нашего знакомства. Вопрос де Шомберга заставил Шанталь слегка растеряться и... сделать выводы. Герцог явно не принадлежал к тому сорту людей, которые привыкли болтать обо всяких глупостях ради поддержания разговора, а в свете последних событий такой интерес маршала и вовсе мог быть вызван служебным интересом. Ведь девушка, равно как и всякий при дворе знала, что король помимо Ла Рейни уполномочил герцога Д’Аллюэна вести расследование по загадочным покушениям. - Весьма специфический запах. – Слегка поморщив носик, ответила девушка. – Я хорошо его знаю, говорят даже, что вскоре он станет очень моден. Признаться, он мне слегка не по душе. Уж слишком приторный. Я люблю более легкие запахи. Но что делать, придется следовать моде. – Кокетливо улыбнулась она. – Насколько я знаю, пока этим ароматом пользуются графиня де Пейрак, мадемуазель де Монпансье, кстати, сегодня она, если мне не изменяет мой нюх, надушилась именно этими духами. Насколько я знаю, эти духи также покупал кто-то из де Колиньи, кажется молодая графиня, а также герцогиня де Виржи. Ах, да, - всплеснула руками Шанталь, - самое интересное. Вы знаете Анри, я в довольно неплохих отношениях с герцогиней де Виржи, так вот она рассказала мне, что флакончик этих духов у нее перекупила Мари Фуке. Да, да. Дочь господина Фуке, который сейчас народится в замке Пиньероль. Подумать только, Фуке все еще думают, что они центр вселенной. Даже духи выбирают себе самые лучшие. Они ей так понравились, что даже не захотела ждать пока их изготовит парфюмер, а предпочла перекупить их у Мадлен. Думаю она не расстроилась, потому что продала их вдове дороже, чем купила. Время ожидания, пока месье Скорсезе приготовит новые, этим вполне окупается.
Луиза де Лавальер: - Милый ангел о чем-то грустит, - заметила Олимпия, взяв в свою руку тонкие нежные пальчики Луизы. – Грустит и ожидает фею, которая появится из бутона алой розы, и тотчас же исполнит ее желания… Луиза вздрогнула, оторвав взгляд с цветка на внезапно появившуюся Олимпию. Ее красивые губы тот час расплылись в искренней улыбке, что в последнее время она делала крайне редко, и сжала ее маленькую ручку, скользнув взглядом по герцогу, которого в свою очередь наградила приветливым взглядом. - Ооо, - протянула она, не в силах выразить всю радость и благодарность ее появлению, - милая де Сен-Леже! Ты словно ангел, спустившийся по воле Провидения на эту грешную землю, - заключила она с горькой улыбкой, украдкой поцеловав подругу-розу, с которой общалась несколько мгновений назад. - Герцог дель Брокка, добрый день, - и Лавальер окунулась в реверанс, не отпуская руки Олимпии. Девушка так искренне обрадовалась новой компании, что вручила спутнику мадемуазель ту самую розу, которой до недавнего времени жаловалась на свою горькую судьбу, и из которой появилась "фея".
де Монпансье: Мадам де Суассон прекрасно умела завлечь беседой хоть искушенную в придворном этикете даму, хоть неопытного юнца. И пока Олимпия медовым голосом расточала любезности баронессе де Вернон и ее племяннику, герцогиня де Монпансье отошла в тень, лишь изредка вставляя комментарии по поводу пикника и присутствующих или, напротив, отсутствующих придворных. Ее куда больше интересовал загадочный юноша в столь необычном костюме. Можно подумать, что сегодня карнавал... Интересно, какой еще сюрприз ждет нас в гостях у Мадам. В этот момент слова госпожи де Вернон отвлекли Мадемуазель и ей пришлось вернуться к разговору с дамами. -Ваше Высочество, что-то Вы нечастый гость на праздниках Двора. Неужели предпочитаете скромные развлечения узкого круга нашей молодой королевы шумному веселью короля?- поинтересовалась баронесса, поспешно скрыв чуть насмешливую улыбку за веером. Великая Мадемуазель стремительно обернулась и устремила пронзительный взгляд на собеседницу. А затем вдруг весело расхохоталась, да так, что некоторые из присутствующих обернулись в ее сторону. -Как же Вы правы, сударыня! Я открыла, признаюсь с некоторым удивлением, удовольствие и в скромных радостях. После бурных событий моей молодости..., ах как же давно это было!... так вот, после череды "подвигов" покой и размеренность бывают просто необходимы. Видит Бог, скука мне не грозит, слишком много ярких воспоминаний и если все еще находятся те, кто не прочь посудачить о достижениях Великой Мадемуазель, значит, жизнь удалась! Так что я не стремлюсь вновь с головой ринуться в развлечения Двора... Во всяком случаи пока... К чему отрицать дела давно минувших дней, что было, то прошло... И черт возьми, я не о чем не сожалею!После этой тирады баронесса де Вернон заметно смутилась. Скользнув по ней удовлетворенным взглядом, герцогиня де Монпансье отвернулась, пряча торжествующую улыбку. Когда же им надоест шептаться за спиной? Хотите что-то сказать, милости прошу, я всегда готова обсудить свое и Ваше прошлое. После этого разговор никак не клеился. Баронесса растеряла весь свой придворный лоск, а Олимпия откровенно забавлялась ситуацией. Таинственный молодой человек незаметно растворился в яркой толпе дам и кавалеров и снующих беспрестанно туда-сюда слуг. Следовательно, ничто уже не притягивало любопытство Мадемуазель и она поспешила откланиться к радости мадам де Вернон. Поискав глазами знакомых, Анна Мария обнаружила, что Кролеве-матери каким-то чудом удалось избавиться от назойливых придворных и теперь она стоит в окружении нескольких фрейлин в стороне от всеобщего праздника. Вздохнув поглубже, герцогиня де Монпансье решительно зашагала по направлению к своей титулованной тетушки.
Анна Австрийская: Праздник, затеянный невесткой, по мнению королевы-матери, посетившей его только из желания увидеть младшего сына, затягивался. Ни старший, ни младший сын, судя по всему, не спешили посетить пикник Генриетты. Последняя, однако, видимо совсем не унывала, порхая от одного придворного к другому, вызывая праведный гнев Анны, которой Филипп не раз уже жаловался на легкомысленность жены. При всяком удобном случае старая королева пыталась убедить герцога Орлеанского, что он как всегда преувеличивает. Но сейчас, глядя на принцессу, ее величество думала о том, что младший сын мог быть не так уж и неправ. Скучные разговоры и смех поначалу просто утомляли Анну Австрийскую, а теперь и вовсе начинали раздражать. Ее величество, ранее бывшая самой блистательной дамой среди окружавших ее женщин, теперь вынуждена была признать, что безнадежно отстала от этих молодых дам и господ и напоминала картину, позабытую, где то в темном уголке чердака. Увидев приближающуюся к ней Великую Мадемуазель, Анна немало обрадовалась, однако соблюдая достоинство, этого не показала. - Ваше высочество, - вновь приветствовала она родственницу. – Как вы находите это небольшое празднество?
де Монпансье: Герцогиня де Монпансье напряженно вглядывалась в суровое лицо королевы, но уловив благодушные нотки в голосе Анны Австрийской, почувствовала как отлегло от сердца. Уж не Великой ли Мадемуазель знать, каким безжалостным бывает гнев этой с виду непроницаемой женщины. Но раз августейшая тетушка сама завела разговор о пикнике, Анна Мария с удовольствием поддержит тему. -Не знаю, что и ответить, Ваше Величество. Я смотрю со стороны на бурлящую жизнь молодых, полных огня и азарта придворных и жалею, что мне уже на 20 лет, - махнув рукой в направлении небольшой компании светких красавиц и галантных кавалеров, ответила герцогиня де Монпансье. В ее голосе против воли сквознули ностальгические нотки и она не смогла сдержать снисходительной улыбки, заслышав заразительный смех кого-то из гостей. -И все-таки, унывать в такой яркий солнечный день грешно, - озорно тряхнув локонами, через минуту дабавила Мадемуазель. - Посмотрите, Ваше Величество, погода располагает к улыбкам и веселью. И хотя я огорчена долгим отсутствием Его величества и кузена Филиппа, все же стараюсь наслаждаться последними теплыми деньками. Ну же, Ваше Величества, неужели Вы совсем разучились улыбаться? Уверена, мы еще можем дать фору молодежи, - уверенно заявила герцогиня де Монпансье, устремив на королеву Анну сияющий взор. Она, как это часто бывало, сама уже верила во все, что говорила и поддавшиь импульсивному порыву искренне желала развеселить почтенную даму.
Анна Австрийская: Глядя на Великую Мадемуазель и вспоминая ее бурную молодость, в пору коей она доставила ее величеству так много хлопот, Анна могла лишь поблагодарить Господа, что принцессе уже не двадцать лет. Хотя слухи, порой доходившие и до ушей старой регентши, утверждали, что некие молодые люди все еще привлекают любвеобильную Анну-Марию. Ничем не выдав истинных мыслей, королева ответила: - Да, вы правы. Юности свойственно жить лишь одним днем и цвести как цветок. Об увядании сперва не задумываешься, а после приходится принять его как факт, только смириться с этим бывает слишком уж сложно. Слова ее высочества хоть и не изгнали мрачное настроение Анны Австрийской полностью, но все же заставили ее сдержанно улыбнуться. - Отсутствие его величества и его высочества огорчает меня намного больше, однако же, должна заметить, что еще больше чем нас, оно должно огорчать саму хозяйку праздника. Хотя, быть может, нам следует брать пример с ее высочества, которая, видимо, совсем не огорчена отсутствием его величества, а еще более отсутствием своего супруга. - Не удержалась от замечания королева-мать, кидая на герцогиню Орлеанскую не самый дружелюбный взгляд. Ваше высочество, я прошу прощения за столь долгое молчание. Жизненные коллизии не дают не секунды покоя.
Мигель де Гарсиа: На фоне лилейно-белых ладоней Луизы алая роза горела ярким пятном. Утонченный глаз художника-эстета уловил всю красоту этого контраста. Он перевел взгляд на белоснежный глянец листьев пуансеттии в огненных волосах Олимпии, словно охлаждающий их пламень. Белое на красном, красное на белом... Он взял эту розу аккуратно, так, что ни один лепесток не упал с нежного цветка, сорванного хрупкими девичьими руками, его прикосновения не причинили цветку боли. -- Ваша роза прекрасна, мадемуазель, - легко улыбнулся герцог де Гарсиа, глядя в глаза милой девушке, - но еще прекраснее она была, когда вы держали ее в своей изящной руке. Герцог де Гарсиа был не из тех, кто от нечего делать предавался пустому словоблудию и рассыпал перед прекрасными дамами ничего не значащие комплименты. Он не так легко расставался со словами, и банальные на первый взгляд фразы в его исполнении имели не тот смысл, что в устах других придворных. Циник и интриган, он с завидным самообладанием умел прятать свое истинное лицо под непроницаемой маской учтивости и галантности. Его истинное лицо увидела несчастная графиня Виккерс, а затем и не менее несчастная Адилье. Его истинное лицо было таким, что не дай бог кому-либо его увидеть... Впрочем, он и сам уже не знал, что было его истинной сущностью - жестокий, лишенный сострадания злодей, одержимый демоном и играющий чувствами, или теперешний обходительный красавец, легко и непринужденно развлекающий двух очаровательных девушек? Как бы то ни было, он умел находить действительно редкие и ценные экземпляры, которые всегда оценивал по достоинству.
Анри де Шомберг: Слушая приятный веселый голосок мадемуазель Дювивье, герцог обводил рассеянным взглядом фигурно остриженные карликовые деревца и кусты. То, что говорила ему герцогиня, было и великим подспорьем, и ужасным нагромождением новых фактов. Половина двора использует этот парфюм! К своему титулу маршала герцог рисковал заслужить и прозвище ловеласа, попытайся он встретиться хотя бы с половиной из счасливых обладетельниц новых духов. И все же долг требовал того. И этот запах, как бы эфемерен он ни был, оставался едва ли не единственной уликой в его руках. - Весьма забавно, не правда ли, как мода заставляет меняться даже самых консервативных из нас... Кстати, а как давно вы встречались с Мадлен? Милое создание, я уверен, что у нее и в мыслях не было воспользоваться своим преимуществом перед бедняжкой Фуке. Так вы говорите, совсем недавно? Стараясь не выглядеть через чур заинтересованным под взглядом проницательных глаз Шанталь, Анри весело взмахнул батистом, посылая в воздух ароматные пары от синьера Скорсезе. - Волшебство парфюма способно и в самом деле кружить головы... На днях я получил письмо с весьма деликатным содержанием. Я заинтригован, понимаете? Строго между нами... этот запах не выходит у меня из головы с той самой минуты. Как вы думаете, можно влюбиться в аромат? Светлые глаза д'Аллюэна поддернулись той романтичной поволокой, которую так любят рисовать на глазах влюбленных пастушков художники, украшавшие стены строящегося Версаля. Он мечтательно посмотрел в небо, словно провожая незримые пары аромата. - Если бы я мог узнать... Но я почти теряю надежду, - с грустью проговорил маршал, пряча заветный лоскут батиста за обшлагом. Удалась ли ему эта маленькая интермедия, или нет, но теперь несомненно вся женская половина гостей по секрету узнает о его поисках. Возможно, что искомая им особа согласится пролить свет на известную ей тайну... или выдаст себя.
Chantal Duvivier: - Вы правы, месье, - согласно кивнула Шанталь. - Двор диктует условия, которые порой приходится принимать, даже если они тебе не нравятся. Держу пари, что вскоре даже самые консервативные фрейлины из свиты ее величества королевы-матери будут душиться этими духами. Говорят, даже ее величество королева Мария-Терезия уже положила глаз на них. Если это так, то вскоре месье парфюмер рискует стать богатым человеком, - рассмеялась девушка. - А то и придворным парфюмером. Наводящие вопросы герцога, несмотря на то, что он изо всех сил не старался не показаться чрезмерно любопытным, утвердили Шанталь в мысли, что ее допущения о связи этого разговора с расследованием могут быть верны. Вряд ли человек, который ради праздного любопытства интересуется придворной модой вдруг начнет с такой тщательностью расспрашивать о том, как давно она виделась с герцогиней. - Как давно мы виделись? - Задумчиво повторила она. - Думаю пару недель назад. Да, именно так. Пару недель назад. Оправдание маршала звучало убедительно, даже слишком убедительно и не менее подозрительно. Мадемуазель Дювивье вполне допускала, что, быть может, она преувеличивает, однако нескрываемый интерес де Шомберга к герцогине Орлеанской сводил на нет его усилия создать репутацию обыкновенного придворного ловеласа. «И все же, хотя ему и нравится принцесса, Олимпия, кажется, интересует его не меньше, так что вполне может статься, что некая другая загадочная личность и могла заинтересовать его. - Размышляла девушка. - Ах, как жаль, что принцесса не пользуется этими духами, уж я бы точно тогда знала, что это она послала письмо». - Уверена, настоящий романтик вполне может влюбиться и в аромат, - с улыбкой отвечала герцогиня. - Надежду не стоит терять никогда. Вы не допускаете, что это может быть кто то из уже знакомых вам дам? Скажем принцесса Ориенская? Быть может, она тоже успела уже приобрести эти духи. - Лукаво сощурившись, предположила Шанталь. - А быть может та же Мадлен. Вы просто не можете не покорить чувствительное дамское сердце.
Луиза де Лавальер: Луиза вздрогнула и обернулась. Мадонна, кажется, сегодня благоволила мольбам несчастной девушки, хоть и дарила ей не совсем то, чего ожидала. Ну уж и если придется терпеть и сегодня это дворцовую пытку, то пусть она будет в кругу людей с чистым сердцем. Хотя бы внешне. - Месье де Гарсиа, рада Вас видеть, - чуть смутившись от незаслуженного комплимента, ответила Лавальер и обернулась в полуоборота к нему, чтобы было удобнее беседовать. Она невозмутимо разглядывала его лицо, раздумывая, чтобы ответить на его комплимент. В ее правила не входила жеманная улыбка, кокетливый смешок, неестественный румянец щек. Луиза всегда самокритично относилась к своей внешности, находя у себя лишь одни недостатки, несмотря на то, что ее закадычная подруга, Ора де Монтале, всегда хвалила ее белоснежные, изящные пальчики.
Куницца ди Амидеи: Неплохо придумано. Браво! Куницца по достоинству оценила эффектный тактический ход виконта Страффорда, оставалось надеяться, что и сам Кресси окажется полным идиотом, и собачья преданность герцогу Орлеанскому вытеснит в нем ревность к невесте, такой молодой и прекрасной. Но, похоже, француз был слишком глуп, чтобы ревновать к «другу семьи», между тем, как именно в этих «друзьях семьи» и таилась огромная опасность для супружеского ложа. И, пролепетав несколько извинительных слов законной невесте, ссылаясь на «службу» и «гражданский долг», де Кресси поспешно удалился, любезно предоставив девушку заботам англичанина… Отправился ловить герцога, и настойчиво завладевать его вниманием. Бедный мальчик, если бы он знал, какой опасности себя подвергает… Куницца насмешливым взором проводила незадачливого жениха, и, грациозно оправив складки бирюзового шелкового платья, негромко обратилась к англичанину: -- Наше счастье, что виконт оказался так внушаем… - Хитрая улыбка тронула ее красивые губы. – Похоже, у него есть все основания опасаться, что шевалье де Лоррен выздоровеет раньше срока и перехватит у него выгодную должность!.. Впрочем, я сомневаюсь, что от моего нареченного, - это слово она выговорила с какой-то ироничной усмешкой, - может быть какая-то польза государству… Книги он берет в руки крайне редко, да и шпагой владеет весьма посредственно… А одного подхалимства, все-таки мало, и, если претендуешь на приличный пост, хотя бы что-то нужно уметь! А этот… он только и думает, что о нарядах!.. – Выплеснуть вот так, на одном дыхании, все свое недовольство, всю неприязнь к будущему мужу, было огромной неожиданностью, даже для нее самой. Но почему-то, Куницца была уверена, что сэр Джеймс ее поймет. И, что вполне даже вероятно, разделит ее мнение на этот счет.
Анри де Шомберг: Сказать так много и не сказать ничего! Маршал мысленно поздравлял мадемуазель Дювивье с победой. Либо она и в самом деле не была осведомлена и пристрастиях дам в вопросе парфюмерии, либо старательно выгораживала кого-то, что было маловероятным. Герцогиня, хотя и слыла милой и остроумной собеседницей, однако, не водила дружбу с кем-либо настолько, чтобы покрывать возможные и невозможные грехи. Впрочем, д'Аллюэн всегда был готов к неожиданности - женщины тем и прекрасны, что практически все они меняются вместе с дуновением ветра и тем самым не перестают быть интригующими и таинственными. - Да, я безнадежен, - вздохнул герцог, - Романтик, вы говорите? Он улыбнулся эпитету, как лестному комплименту. Слышала бы его матушка... непременно пригласила бы герцогиню к обеду и засыпала бы тысячей и одним вопросом о источнике столько необычайного вывода. - Однако, я удерживаю ваше внимание непозволительно долго, сударыня. Наверно, кто-то, и быть может не один, уже намечает место и время для встречи со мной, - они как раз обогнули тяжелый развесистый куст и свернули на дорожку, идущую параллельно той, на которой они прогуливались. - Если выши предположения верны, то это могла быть и принцесса Ориенская... вполне может быть... вполне... Вот и повод, не столь броский и тем не менее важный, чтобы побеседовать с принцессой, не вызывая ничьих кривотолков. Впрочем, даже если судить по вскользь брошенным замечаниям мадемуазель Дювивье, о связи герцога и принцессы Ориенской уже было известно при дворе... По странности, однако, об этом практически не говорилось в особняке д'Аллюэнов. Или пока это было на том уровне слухов, когда мысли передаются шепотом и только в компании не более двух? - Вы ужасная шалунья, милая Шанталь, позвольте заметить вам, - едва не рассмеялся герцог, услышав комплимент Шанталь касательно своего шарма, - Помилуйте, я маршал в военных кампаниях, но никак не в салонных... тем более, - проговорил он более приглушенно, - тем более, не в альковных. Так что, это скорее ореол сплетен и домыслов нежели истина. Как бы не лестно это не звучало, но увы... увы... в моем сердце пустынно как в приходской казне... до получения этого письма, конечно же, - поспешил он поправиться, вспомнив, что минуту назад разыгрывал роль безнадежно влюбленного. - Вы должны научить меня этим новым.. как их принято называть... манерам, Шанталь, я буду вам очень признателен. А то, как видите, единственным поводом для встечи с дамами у меня моя служба... и если так будет продолжаться, боюсь, я далеко не уйду в своих розысках.
полная версия страницы