Форум » Королевские Резиденции » Эпизод "Альсидиана" » Ответить
Эпизод "Альсидиана"
Лувуа: Время: 18 сентября, 1664 года. После полудня, вечер, ночь. Место действия: Версаль, Королевская Опера в северном крыле дворца. Участники эпизода: музыканты, танцоры и зрители, а так же слуги и челядь.
Олимпия де Сен-Леже: -- О да, маркиза, - решила присоединиться к беседе Олимпия, - мадемуазель де Сувре превосходно сыграла свою роль. Впрочем, почему это я говорю - сыграла? Она была в ней самой собой, не правда ли? - она одарила ласковым взглядом растерявшуюся от комплиментов Анну. Признаться, самовлюбленность мадам де Монтеспан всегда раздражала принцессу Ориенскую. Олимпия живо представила, как отреагировала бы фаворитка на комплимент Его Величества, адресованный мадемуазель де Сен-Леже. Но, слава богу, гордая Атенаис при этом не присутствовала...
Филипп д'Арманьяк: Филипп, посмеиваясь в душе над застенчивостью своей собеседницы, оглянулся на ту, которая внезапно привлекла внимание мадемуазель Одиже. - Если вы с ней до сих пор не познакомились, то рано или поздно это случится. Это Шанталь Дювивье, герцогиня де Монгредьен. Как и вы, она состоит в штате Ее Высочества. И, кажется, она знает, кто вы... - де Лоррен не отказал себе в удовольствии сказать это с такой интонацией, что даже от вполне невинной фразы бедная девушка снова залилась краской. - Как я понимаю, вы почти ни с кем не знакомы при дворе? Странно, что ваш опекун не представлял вас своим друзьям. Впрочем, господин де Терье - человек занятой, так что это понятно... Шевалье жаждал еще поразглагольствовать по поводу неминуемого успеха Медеи-Женевьевы, но появление королевской фаворитки прервало поток его красноречия. Атенаис, где бы она ни появлялась, будь то светский салон или месса, неизбежно оказывалась в центре внимания, которое, после ее вхождения в особую милость у августейшего сластолюбца, сделалось еще большим. Поклонившись маркизе де Монтеспан, Филипп не стал отвечать не ее замечание, стараясь держаться в присутствии короля и герцогини Орлеанской как можно скромнее.
Chantal Duvivier: Шанталь сделала еще один грациозный реверанс на комплименты Его величества. - Вы очень добры, сир. - Почтительно ответила девушка. Лето? Вот как. - Подумала про себя Шанталь, улыбаясь комплименту короля Олимпии де Сен-Леже. - Очень интересно. Ищите женщину? Нет. С мадам де Монтеспан ей не соперничать. По краней мере такой агрессивной конкуренции она не выдержит. Как бы в ответ на мысли герцогини Монгредьен, Атенаис, уже закончивашая танцевать, приблизилась к группе придворных с самой милой и самой опасной улыбкой. - Благодарю вас, мадам. - Одарив Антенаис такой же милой улыбкой, ответила Шанталь. - Вы сегодня затмили всех. Истинная Альсидиана. Вряд ли кто-то смог бы вас затмить в этой роли, маркиза. Как раз в это время к группе приблизилиась еще одна пара - маркиз де Лувуа с будущей супругой. Сделав легкий реверанс, Шанталь с участием спросила у подошедшей девушки: - Как вы себя чувсвтвуете, дорогая? Это ужасное проишествие на охоте... - Добавила герцогиня намного тише. - Надеюсь, теперь все в порядке?
Медея-Женевьева: В глазах шевалье плясали озорные огоньки. У Женевьевы промелькнула догадка, что ему видимо, доставляет удовольствие видеть, как она смущается и краснеет. Пожалуй, пытка стала затягиваться. Она ещё раз посмотрела в сторону герцогини. -О, знать и помнить каждого человека - несомненное достоинство. От этого, как я понимаю, зависит отношение окружающих. Этот принцип стоит взять на вооружение. Появилась маркиза де Монтеспан. Сияющая, преисполненная достоинством, она прошла, обдав мадемуазель и шевалье пряным ароматом амбры и мускуса, не без интереса взглянув на девушку. Женевьева почтительно склонилась. «Пытаетесь очаровать всех молоденьких девушек при дворе? »А что, она, хоть и не отдавала себе отчёта, действительно была очарована Филиппом. Он был красив, любезен и его комплименты вызывали приятную дрожь. К компании придворных подошла пара - молодой человек в костюме пирата и девушка, немногим старше самой Женевьевы. Она танцевала в первом акте и, танцевала, надо сказать, неподражаемо. Неожиданно для себя самой, Женевьева наклонилась к шевалье: -Вы правы, мне, увы,- она вздохнула,- мало кто знаком при дворе. Не согласитесь ли вы стать на некоторое время наставником и назвать мне имена присутствующих? - И она улыбнулась такой кокетливой улыбкой, что на щеках заиграли ямочки.
Людовик XIV: - Герцогу следовало бы поторопиться, - нахмурил брови Людовик, недовольный такой задержкой брата и тем, что тот не видел его великолепных па. Через несколько минут после появления Людовика за кулисами, к группе им возглавляемой присоединилась мадам де Монтеспан, за блистательным танцем которой он внимательно следил из-за занавеса, несмотря на то, что в это время отвешивал комплименты другим дамам. - Мадам, мне не может быть более стыдно, чем вам, ваше сияние затмевает солнце, - король, приветствуя свою любовницу, коснулся губами ее руки, - вам необычайно к лицу роль королевы, - многозначительно заметил он и обвел взглядом придворных. Людовик не сразу узнал Лувуа в костюме пирата и загримированным лицом. Его брови удивленно поползли вверх, когда он понял, что это вовсе не Вильруа, который должен был играть роль Баязета. - Маркиз, это вы? А где Вильруа? - крайне изумленно поинтересовался Луи, позабыв поздороваться с мадемуазель де Сувре, которую будующий муж вел под руку. Зато он отметил, что танцевала будующая маркиза де Лувуа превосходно.
Филипп д'Арманьяк: - Если такая очаровательная особа просит меня об этом, то не выполнить ее просьбу было бы для меня настоящим позором, - шевалье снова поцеловал руку девушки. - К тому же если она весьма умна, что сразу проникает в тайны поведения при дворе. Что ж, извольте, я представлю вам здесь присутствующих. Точнее, скажу вам, кто есть кто в этом большом... - Филипп собирался было сказать "в этом большом серале", но решил пощадить чувства Медеи-Женевьевы и ограничился более мягкой характеристикой, - нет, грандиозном сосредоточением цвета французского дворянства. Полагаю, Его Величество вы уже сумели узнать. Он красив, галантен и поистинне царственен, так что совершенно не нуждается в представлении. Дама, любовь которой он завоевывает на подмостках, уже давно ему покорилась, хотя порой сложно сказать, кто в этой паре играет роль завоевателя, - Филипп произнес это уже совсем шепотом, хотя глаза его проказливо блестели. - Мадам де Монтеспан отменно чувствует себя в качестве метрессы и вряд ли потерпит соперницу... Вы уже знакомы с Ее Высочеством, так что имели возможность убедиться в ее доброте и грациозности во всем, что бы она ни делала. Мадам Дювивье, ваша будущая компаньонка в свите Мадам, особа достойная, полагаю, ее дружба станет для вас опорой при дворе, как и герцогиня де Бриссак, которая стоит с ней рядом... "Если женская дружба вообще существует..." - добавил про себя де Лоррен. - Молодой человек, одетый пиратом, это маркиз де Лувуа, доверенное лицо короля, сын военного министра, помощник своего отца и, вероятно, его преемник на этом посту. Этот человек уже пользуется большим влиянием, думаю, со временем по могуществу он не будет уступать самому Кольберу. А юная особа рядом с ним - его невеста, дочь месье де Сувре. Она всего лишь несколько дней в Версале, так что вы с ней в одинаковом положении, - ободряюще улыбнулся Филипп, завершая краткий экскурс в некоторые особенности жизни при дворе.
Генриетта Анна: Генриетта предпочла промолчать на укор кузена, но через несколько минут она поняла, что тема закрыта – к собравшейся компании высокородных актеров снизошла главная прима этого общества. Мадам де Монтеспан,затянутая в шелк и бархат, в облаке духов и блеске драгоценностей закончила свою первую партию и теперь спешила перевести дух в обществе Его Величества, который немедленно позабыл и о брате, и о его опоздании. Герцогиня хотя и недолюбливала амбициозную фаворитку Людовика, но все же предпочитала не выказывать своего отношения открыто: в конце концов,Атенаис была достаточно умна и предпочитала лишний раз не нарушать хрупкого перемирия, которое установилось между ними. А потому герцогиня Орлеанская с самым радушным видом приняла комплимент мадам де Монтеспан. -Благодарю Вас, дорогая Атенаис!Вы были бесподобны и как я уже говорила Его Величеству, об этой постановке будут еще очень долго говорить с восхищением. В разговор тут же вступила мадам де Сен-Леже,за которой Генриетта Анна порой наблюдала со стороны. Видимо сегодня красавица Олимпия была столь околдована ролью роскошного Лета, что абсолютно позабыла об осторожности и напропалую принялась кокетничать с Его Величеством. Ее лесть и запал, с которым она превозносила происходящие, просто удивляли герцогиню Орлеанскую, но появление нынешней фаворитки несколько остудил пыл красавицы, но явно не лишил ее азарта. Что ж, будет за чем понаблюдать и о чем посплетничать после представления.. А тем временем, пока мадам де Монтеспан осыпала всех присутствующих лестными комплиментами, к обществу короля и его кузины присоединился мсье де Лувуа, которого Генриетта сначала и не узнала: грим и костюм отчаянного пирата Баязета делали его неузнаваевым.Вопрос несколько расстеряного кузена к Лувуа опередил вопрос Генриетты Анны к стоявшей рядом Шанталь: если герцогине не изменяла память, то эту роль репетировал мсье Вилльруа,знатный танцор и участник всех последних балетов. Выслушав весьма емкие объяснения молодого политика в пол-уха, герцогиня переключила свое внимание на очаровательное создание, что скромно стояло около мсье Лувуа и держало его под руку. Ею оказалась та самая девушка, которая совсем недавно блестяще исполнила на сцене партию Невинности и теперь в своих скромных белых одеяниях ярко контрастировала с остальными придворными, разодетыми в пух и прах. И надо сказать это сравнение было в пользу юной особы.
Медея-Женевьева: «Всё же мадемуазель де Сувре находится в гораздо лучшем положении, чем я», - с грустью подумала девушка. Ей вдруг вспомнилась Тарья. Неожиданная встреча закончилась ничем. Последний раз она видела цыганку там, на дороге. Женевьева подозревала, что та таки попала под стражу. Но сейчас ей совершенно не хотелось ворошить прошлое. Шевалье всё ещё держал её, горевшую огнём от поцелуя, руку. Ей донельзя хотелось, чтобы этот миг длился как можно дольше, но пальцы предательски дрожали, и она сделала мягкую попытку высвободиться. -Благодарю вас, месье, за столь ёмкие разъяснения. Теперь я чувствую себя намного увереннее. – Она показала свои перламутровые зубки. – Надеюсь, с вашей помощью я вскоре буду знать в лицо каждого придворного. - Женевьева старалась говорить как можно безмятежнее. Ну а где же Его высочество?
Атенаис де Монтеспан: Маркиза де Монтеспан с блаженной улыбкой выслушивала комплименты присутствующих. Действительно, сегодня она была королевой бала, а не жалкая испанка, которая в данный момент сидела в зале. - Я рада, что Вы так считаете, дорогая герцогиня Монгредьен, буду ждать с нетерпением Вашего выхода на сцену, уверенна, Вы будете неподражаемы –маркиза улыбнулась и повернулась к королю, который учтиво поцеловал ее ручку – Ваше Величество, Вы говорите, что моя скромная особа смогла затмить Ваше сияние? Вы мне просто льстите! – Атенаис с наигранной скромностью опустила ресницы. На ее щеках появился легкий румянец, но не от ложной скромности, скорее от удовольствия. - Большее спасибо, мадам! Вы знаете, Ваше мнение для меня очень много значит! - маркиза отвесила легкий поклон герцогине Орлеанской, которой где-то в глубине немного опасалась. С первой же ихней встречи между герцогиней и маркизой пробежала черная кошка и обе дамы не упускали возможности при каждой встрече отвесить друг другу колкость.
Лувуа: - Маркиз, к несчастью, подвернул ногу, - поморщившись, пояснил ле Телье королю. - Во всяком случае так уверял меня один из придворных балетмейстеров. Тот самый, кому я обязан этим нарядом… «Паяцца», - едва не вырвалось у Франсуа, но он вовремя прикусил язык, прекрасно зная, с какой серьезностью Людовик (а следовательно, и весь двор) относятся к балетам вообще и к этому сегодняшнему в частности. То, что многим казалось честью, Лувуа виделось досадным недоразумением, но об этом вовсе не обязательно было оповещать окружающих. – Таким образом случай оказал мне честь, которая миновала меня стараниями Люлли. Если мэтр увидит вашего покорного слугу на сцене, его хватит удар. Поэтому, ваше величество, гример не жалел сажи и румян. Ложь во спасение… Не знаю, смогу ли я сойти за Виллеруа, но по крайней мере я не похож на себя самого. Франсуа высмеял себя со всей возможной безжалостностью. Спокойно и методично, так же, как он привык заниматься делами, и прежде, чем это сделает кто-то другой. – У меня лишь два утешения на сегодняшний вечер – удовлетворение, которое испытывает ваше величество от «Альсидианы». И общество мадемуазель Невинности.
Филипп д'Арманьяк: - Если вы доверите мне честь ознакомить вас с обитателями двора, то я приложу все усилия, чтобы уже совсем скоро вы чувствовали себя в Пале-Рояле и в Версале как дома. Сложно было держать грань между положением доброжелателя и искусителя, но, кажется, Филиппу это пока что вполне удавалось, по крайней мере, такая невинная особа как воспитанница графа де Терье вряд ли могла ощутить эту разницу. - Его Высочество... - шевалье де Лоррен оглянулся, но знакомой фигуры в роскошном костюме пастуха не увидел, лучше сказать, принц Орлеанский, всегда привлекавший к себе внимание, сейчас в глаза не бросался, а значит, попросту отсутствовал за кулисами. - Видимо, он продолжает приводить в порядок свой туалет, чтобы не отставать от своей сиятельной супруги.
Анна де Сувре: Анна стояла, почтительно склонив голову, как и подобает её роли и положению, опираясь на локоть «предводителя пиратов» и буквально кожей чувствуя направленные на нее взгляды придворных. И лишь когда король заговорил с её женихом, мадемуазель де Сувре позволила себе поднять взгляд на блистательное общество Версаля, окружающее его величество. Герцогиню Орлеанскую и её дам Анна уже видела, правда, мельком. Вспомнила она лишь Шанталь, эта девушка проявила к ней участие после её падения с лошади на охоте. Не узнать же мадам де Монтеспан было просто невозможно, как невозможно не отыскать луну на ночном небе. Солнцем же по праву оставался король Людовик. Его величество был чудо как хорош в своем балетном костюме героя-принца, и так мало походил на властителя, что мадемуазель де Сувре наблюдала во время своего представления ко двору в тронном зале, что Анна невольно заулыбалась, подумав о том, как меняет людей одежда. – Я обещаю послужить вам достойным утешением, месье Баязет, - заметила она тихо, когда Лувуа закончил свое самобичевание. – С позволения его величества, разумеется. И девушка грациозно присела в реверансе.
Людовик XIV: Льстивые похвалы импульсивной Монтеспан нравились королю, но они были льстивыми так же, как и ее скромность - притворной. В отличии от мадемуазель де Сен Леже, на которую он прежде не обращал внимания. Но сейчас был склонен это сделать, поскольку находился в некоем романтическом очаровании от представления и скорее оценил искренность, как ему показалось, принцессы Ориенской, на которую теперь не без интереса поглядывал, нежели привычную жеманность Монтеспан. - Напротив, мадам, я говорю то, что думаю, - ответил он Монтеспан, зардевшейся румянцем от удовольствия. - Вот как! - король не без некоторого удивления выслушал рассказ Лувуа, - в таком случае, я очень надеюсь на вас, маркиз. Кстати, скоро наш выход, вы успели разучить партию? - Людовику еще не приходилось видеть ле Телье в балетах и ему бы очень не хотелось, чтобы "Альсидиана" проиграла из-за замены Вилльруа на Лувуа. - Уверен, общество мадемуазель де Сувре будет для вас лучшим утешением, ее дебютом восхищается весь двор, как вы заметили, и я присоединяюсь к общему мнению.
Анри де Шомберг: Музыка как всегда воздействовала на Шомберга самым успокаивающим образом - не прошло и пятнадцати минут первого акта, как он уже видел второй и третий, причём, в таких смелых и ярких тонах... Сидевший рядом с герцогом граф де Монтень тщетно пытался привлечь внимание соседа к реальной сцене. Если бы он только знал, что накануне Анри провёл всю ночь за картами в салоне мадам Скюдери, оставив там сумму, на которую можно было с блеском бы экипировать новый полк. - Я что-то упустил, граф? - тихо спросил Шомберг, открыв глаза и обводя взглядом зал, восторженно аплодировавший кому-то, только что ускользнувшему со сцены. - Увы, герцог, вы не увидели саму мадам де Монтеспан. Она была просто на вершине своего очарования. - Какая досада, - пробормотал Анри про себя. Что же он скажет теперь в качестве приветственного комплимента блистательной фаворитке короля? - Не досадуйте так, кажется, она должна появиться в финальной сцене ещё раз. - Я весь внимание, - Шомберг выпрямился в своём кресле и, чтобы не ослабить своё внимание на сцене в нужный момент, принялся разглядывать присутствующих. Прошу прощения, если я "проспал" весь балет и не увидел даже финала.
Медея-Женевьева: -Я буду вам весьма признательна, месье, если вы окажете мне такую услугу,- сказала она смущённым голосом в ответ на доверительное предложение Филиппа. Знакомство с молодым аристократом приводило её в восторг, и она охотно продолжила бы его. Мадемуазель удивило, что принц так долго прихорашивается, когда как его супруга уже давно готова предстать перед публикой. Она посчитала, что мужчина, который так рьяно следит за внешним видом, должно быть выглядит презабавно. И не успев, как следует обдумать, мысль тут же была озвучена. Едва слова слетели с языка, девушка поняла, что сказала, что- то не то и залилась краской. Фраза была сказана достаточно громко, и Женевьева испугалась, что её предположения долетели до королевских ушей. Сердце заколотилось так неистово, что шевалье, должно быть, слышал его удары. От досады она даже закусила губу.
Филипп д'Арманьяк: В неосторожных словах девушки была своя доля правды, так что непредвзятый слушатель лишь посмеялся бы над этим замечанием. Только вот предметом его был брат короля, который сейчас присутствовал среди актеров и к тому же не жаловался на дурной слух... - Что поделать, мадемуазель Одиже, - пожав плечами, Филипп заговорил нарочито громко, - Версаль настолько прекрасен, что мне приходится соответствовать ему. Но этот дворец строили годами, так что те часы, что я провожу за туалетом способны создать лишь жалкое подражание. А потому не исключено, что я и в самом деле выгляжу забавно. Шевалье непринужденно рассмеялся. Оплошность юной дебютантки необходимо было скрыть, и что руководило этим порывом со стороны де Лоррена, сложно было сказать даже ему самому.
Филипп Орлеанский: Филипп крутился перед зеркалом вот уже примерно минут двадцать. Крутился в прямом смысле этого слова, поворачиваясь к нему то правым то левым боком, со всей возможной критичностью разглядывая небольшие красные бантики в своём парике. Изначально наряд Месье подразумевал лишь один такой кокетливый бант в волосах с левой стороны, но в последнюю секунду молодому человеку показалось, что слева он смотрится плохо, и он потребовал приколоть такой же справа, чтобы сравнительным методом (хотя костюм был определён и утверждён ещё за несколько недель до балета) выявить, как же наилучшим способом себя украсить. Именно эти бантики и задержали герцога Орлеанского от появления в закулисье ещё десять минут назад, как раз под конец первого акта. Когда можно было бы с обычной придворной лестью врать всем выступавшим, как-то королю, де Монтеспан и прочим менее заметным танцорам, до чего они хорошо плясали, при этом не застав большей части их танца. Но, увы и ах… Принц задерживался, и от этого хотел выбрать ещё быстрей, и всё никак не мог решить. Наряд Его Высочества состоял из мягких белых туфель, белого же цвета чулок и штанов. Красные ленточки аккуратно перетягивали «шорты Монсеньора» чуть выше колен. Не заправленная белая рубашка, камзол с парочкой натуральных роз, наличие которых заставляло Его Высочество каждые полминуты спрашивать окружающих, не покраснел ли у него нос от пыльцы, хотя какая там пыльца на розах? Поверх всего был одет белый же кафтан, который по всей длине рукавов, на спине и груди герцога был изукрашен жемчужинами в серебряных оправах, весь данный верх ювелирного искусства был пришит к кафтану широкими красными нитями. Так же красными ленточками были перевязаны локти и запястья Месье. В общем и целом, Филипп хотел создать нечто сродни летящему образу, когда при каждом его па в балете, эти самые ленты бы красиво развивались. В общем, представься какому-нибудь пастуху работать в таких одеждах, он бы долго не продержался. Наконец, решившись избавиться от банта с левой стороны парика, брат короля глубоко вдохнул, поворачиваясь спиной к зеркалу, сделав небрежное движение кистью руки, разгоняя столпившихся за своей спиной слуг, и весьма быстрой походкой выходя из своей гимёрки. Едва молодой человек вышел и вежливо раскланялся с придворными, оказавшимися рядом с его «покоями звезды», как ему указали на группу «одаренную Высочайшей Милостью», присутствием Августейшей Особы Его Величества. Герцог Орленаский несколько секунд разглядывал тех, кто окружал короля, потом коротко усмехнулся, и неспешно подошёл ко всем этим господам и дамам. Лицо Филиппа выражало самую настоящую христианскую кротость и смирение. Его Высочество остановился на шаг позади своего фаворита, шевалье де Лоррена, буквально на мгновение поймав взгляд Людовика, и тут же потупившись, с театрально-громким тяжёлым вздохом человека, осознающего всю вину своего поведения.
Олимпия де Сен-Леже: Нельзя сказать, чтобы Олимпия Ориенская питала неприязнь или вражду к мадам де Монтеспан, но самомнение королевской фаворитки ее возмущало. Надо отдать должное принцессе Генриетте - она была единственным человеком, способным поставить гордячку на место, и сделать это легко, красиво и непринужденно. Быть бы ей королевой, а не супругой женоподобного Монсеньора! Если между маркизой и герцогиней Орлеанской возникали трения и разногласия, Олимпия всегда принимала сторону Ее Высочества. Может, это объяснялось не только неоспоримой правотой герцогини Орлеанской, но и личными симпатиями девушки - жеманству и претенциозности она всегда предпочитала истинное величие и благородство. -- Вы полагаете, маркиза, что Ее Высочество вам льстит, желая завоевать симпатию столь сиятельной особы? - всегда прямая и бескомпромиссная, мадемуазель де Сен-Леже решила назвать вещи своими именами. В голосе Олимпии промелькнула легкая издевка - слишком очевидна была дистанция между принцессой, пусть отвергнутой собственным мужем, но все же царственной особой, и придворной дамой. Как бы не пыжилась и не надувалась нынешняя пассия Людовика, но даже любовь величайшего из земных властителей не в состоянии сделать ее равной королям.
Медея-Женевьева: Она подняла на шевалье виноватые глаза. -Я никого не хотела обидеть,- решила оправдаться девушка. Она понизила голос.- Мне следует быть осторожнее в своих мыслях и поступках. Смех Филиппа вернул ей самообладание. Женевьева, не удержавшись, также рассмеялась. Его остроумный выход из щекотливой ситуации окончательно покорил мадемуазель, и она совершенно искренне прониклась благодарностью к де Лоррену. Неискушённой девушке, попавшей в круговерть королевского двора и находившейся здесь, по сути, на птичьих правах, льстило внимание столь блестящего придворного. -О, месье, примите на веру мои слова - вы выглядите чудесно!- Она сказала это с неподдельным восхищением. И только потом заметила, что за плечами шевалье стоит молодой человек, разодетый в пух и прах, надушенный до такой степени, что у нее защекотало в носу.
Атенаис де Монтеспан: Атенаис снисходительно посмотрела на принцессу Ориенскую. Маркиза никогда не воспринимала Олимпию как опасную для своей личности особу, скорее напротив, Француазу она забавляла, каждый раз бросая колкость, пытаясь этим вывести ее из себя ...впрочем все это было безрезультатно, как и в этот раз. - Я полагаю, мадам, что столь сиятельная личность, как наш король, не опустится до того, чтоб лестью завоевывать расположение той или иной особы, напротив, я бы характеризовала Его Величество как человека прямолинейного, который всегда говорит все как есть, не так ли Ваше Величество? - она бросила игривый взгляд на короля, не на мгновение не сомневаясь, что Людовик поддержит ее. Маркиза было уже открыла рот, чтоб сказать очередную колкость, но тут же сменила воинственное выражение лица на благожелательную улыбку, продолжая играть роль милой и доброжелательной дамы. Внезапно разговоры слегка приутихли, взгляды присутствующих были обращены куда-то за спину маркизы. Заинтригованная столь странным поведением придворных, Француаза поспешила оглянутся. чтоб узнать, что вызвало у придворных столь странную реакцию... Ну конечно же это был сиятельный герцог Орлеанский в ярком костюме пастуха. Явная насмешка появилась на губах маркизы, а в глазах читалась враждебность. Француаза не была злопамятной...просто она была злой и отличалась отличной памятью и недавняя встреча с герцогом у отеля Камю все никак не выходила из головы фаворитки. Костюм брата его Величества поражал своей яркостью и нелепостью, а раскаяное выражение лица, столь наигранное и неправдоподобное вызывало улыбку, если не сказать большего. - Мисье...- маркиза склонила голову в знак приветствия - Что вас так задержало? Вы пропустили столь блистательное выступление вашего брата! Как вам не стыдно? - в голосе Атенаис угадывались циничные нотки, но на лице продолжала играть милая улыбка.
полная версия страницы