Форум » Королевские Резиденции » Эпизод "Альсидиана" » Ответить
Эпизод "Альсидиана"
Лувуа: Время: 18 сентября, 1664 года. После полудня, вечер, ночь. Место действия: Версаль, Королевская Опера в северном крыле дворца. Участники эпизода: музыканты, танцоры и зрители, а так же слуги и челядь.
Лувуа: 18 сентября должно было ознаменовать начало осенних празднеств в Версале, и открытием этих празднеств определен был стать большой королевский балет с участием в качестве танцора самого короля и его приближенных и фаворитов. Придворные хорошо помнили майские торжества того же года, тогда почти двухнедельные балы, карнавалы, грандиозный балет на музыку Люлли и постановка комедии Мольера были посвящены Людовиком XIV мадемуазель де Лавальер. И теперь при дворе перешептывались, что новый праздник, дОлжный по всем признакам превзойти праздник прошедший, готовится потому, что в сердце короля теперь царит новая фаворитка, мечтающая во всем затмить скромницу Луизу. Для таких перешептываний было достаточно поводов, начиная с того, что главную женскую роль в предстоящем балете, - роль королевы Альсидианы, - должна была танцевать ни кто иная, как очаровательная мадам де Монтеспан. Подготовка к балету велась загодя. Произведение, взятое за основу, было сказочно-эпическим, - мифические существа, далекие райские острова, сокровища, пираты и приключения. И для того, чтобы воплотить задуманное в жизнь, десятки плотников, художников, портных, пиротехников трудились, не покладая рук, превращая недостроенное еще здание Королевской Оперы в Сцену будущей грандиозной постановки. Огромные хитроумные декорации, призванные изображать то бурные волны, с которыми сражаются корабли короля Полександра, то экзотический остров – вотчину королевы Альсидианы, то блистательный королевский двор, собирались и монтировались буквально день и ночь на протяжении последних двух недель. Музыканты под присмотром неистового Люлли разучивали ноты, танцоры – па, а хор – тексты песнопений. Ну а придворные… Придворные по обыкновению сплетничали. О том, насколько смелым будет наряд Альсидианы-Монтеспан. О том, что муж маркизы, этот «сумасшедший рогоносец» де Монтеспан, в открытую пообещал, якобы, свести счеты с королем. О том, что в балете будет танцевать невеста маркиза Лувуа, а день свадьбы, одной из самых ожидаемых свадеб этого года, так и не назначен еще. О том, что из Лондона прибыл новый посол, в свите которого несколько блестящих английских дворян, заскучавших по обществу герцогини Орлеанской. О том… Да мало ли о чем могут сплетничать при дворе…
Филипп д'Арманьяк: До выхода на сцену пастухов и пастушек было еще много времени: пока что восторженные зрители, не занятые в постановке, внимали балетным па, исполняемым Его Величеством в роли странствующего принца. Шевалье де Лоррен бесцельно слонялся за кулисами, скорее, он невозможности найти себе место, нежели послушать сплетни высокородных танцоров, чья трескотня не прекращалась даже во время божественного пения м-ль Илер и м-ль де Ла Барр. Впрочем, поводов для болтовни всегда находилось немало, а сегодня тем более - главную женскую роль в балете исполняет не королева, а маркиза де Монтеспан, монаршья пассия!.. Филипп, откровенно говоря, был далек мыслями от обсуждения альковных радостей христианнейшего короля. Прибытие нового английского посланника его тревожило куда больше: пригожий милорд был родом из Англии, а следовательно, стал вхож в круг принцессы Орлеанской на правах дорогого гостя. Не имея никаких поводов, как и прав, для ревности, шевалье де Лоррен уже начинал испытывать смутную тревогу, граничащую со злостью. Была бы его воля, самоуверенный посол был бы давно отправлен в Лондон. Если не к прародителям - при виде его британской физиономии рука молодого человека так и тянулась к шпаге... Дабы отвлечься от неприятных мыслей, Филипп принялся разглядывать тех, с кем ему предстояло выступить через какое-то время. Среди них была и молоденькая девушка, которую он недавно заприметил в свите Мадам. Воспитанница того самого де Терье поступила на службу к герцогине несколько дней назад и уже была поспешно введена на роль одной из пастушек в "Альсидиану". Что из себя представляла эта молодая особа, на которой они с Филиппом Орлеанским желали отыграться за обиду, нанесенную ее опекуном, шевалье пока что не знал, так что прежде чем что-либо предпринимать, стоило как следует к ней присмотреться.
Людовик XIV: Людовик XIV собирался на долгожданный балет в самом замечательном расположении духа. Облачаясь в новый костюм, король напевал мелодии из "Альсидианы". Над его костюмом, сделанным специально для предстоящего балета, работали придворные художники и лучшие портные королевства, он был весь расшитый золотом, убранный разноцветными драгоценными камнями, тончайшими кружевами и изящными бантами, так как исполнял роль короля Полександра, Людовик ослеплял своим великолепием. В прошедших репетициях, в ходе которых придворные, и даже юные девушки, едва представленные ко двору, разучивали роли, король успел заметить мадемуазель де Сувре, которой справедливо, как казалось Людовику, была отдана роль Невинности, и с которой он познакомился в день злополучной охоты прямо в лесу, а так же юную племянницу своего капитана, которая должна была исполнять пастушку. Эти репетиции принесли Людовику немало радостных минут, позволивших ему забыть о заговоре, имевшем место всего пять дней назад, хотя все блюда, подаваемые королю сначала пробовали дегустаторы, но эта мера оказалась напрасной - все они остались живы и здоровы. Сейчас его волновало другое - как двор воспримет маркизу де Монтеспан в главной роли, роли королевы Альсидианы, и как она сама с ней справится. Ранее на балетах он не обращал внимания на ее второстепенные партии, полностью увлеченный скромной Луизой Лавальер, которую теперь и вовсе не было видно, впрочем он и не старался разглядеть ее в зале, увлеченный собственными па и пируэтами, изображая борьбу с волнами. Людовик предвкушал встречу с Алдьсидианой и аплодисменты, которые немпременно за этим последуют. Королева в этой роли выглядела бы смешно, к тому же, она была беременна. Так же король с любопытсвом ожидал дебюта мадемуазель де Сувре. А пока он с удовлетворением поглядывал на своих приближенных и друзей, танцующих рядом с ним, изображая команду его корабля.
Генриетта Анна: Генриетта еще раз взглянула на свое отражение в зеркале, пытаясь уловить малейший беспорядок в своем костюме или прическе, но прилежные служанки и костюмеры, под неусыпным оком которых одевались все участники постановки, не позволили пристальному взгляду августейшей актрисы найти хоть какой-либо изъян в наряде. -Что ж, весьма мило и мне идет,-наконец вынесла свой вердикт герцогиня и позволила парикмахеру последними шпильками прикрепить к прическе изящную шляпку из итальянской соломки с кокетливыми лентами и букетиком полевых цветов. Ожидая окончания куафера, герцогиня обвела взглядом отведенную ей комнату: достаточно обширное помещение недалеко от сцены, где бы герцогиня Орлеанская смогла бы привести себя в порядок к своему выходу на сцену. Увы и ах, а ее кузен питал огромную страсть к театру и танцам, а потому хотя бы пару раз в году версальские подмостки озарял его талант и вот уже второй раз на этих подмостках блистала его новая фаворитка. При воспоминании о перспективах лицезреть мадам де Монтеспан на сцене Генриетта презрительно поморщилась – эта самоуверенная выскочка и интриганка доставляла принцессе массу мелких неприятностей, хотя по сравнению с ней последнее недоразумение в лице шевалье де Лоррена,который все это время после их неожиданного свидания и его не менее неожиданных признаний, буквально стал ее тенью,Монтеспан казалась лишь незначительной проблемой. Но о шевалье потом,потом..Сейчас любое напоминание об этом придворном красавце приводило Генриетту Анну в смятение и она начинала чувствовать беспокойство – увы, со стороны этого человека она привыкла получать лишь мелкие и крупные неприятности.. Принцесса сделать над собой усилие и переключила свое внимание на разговоры своих рейлин,которым этим вечером не предстояло выйти на сцену. В основном все разговоры и сплетни этим вечером сходились на трех основных предметах. Первым и главным конечно же являлась королева.Марии-Терезии не удалось сказаться больной и супруг под страхом ужасного скандала заставил робкую, но гордую испанку присутствовать на сегодняшнем представлении. Зная нелюбовь Ее Величества к новой фаворитке короля придворные то и делали, что гадали как поведет себя королева. Очень многие считали, что Марии-Терезии под силу сегодня войти в ложу с гордо поднятой головой, сияя знаменитыми испанскими бриллиантами из своего приданого. Вторым предметом стали сегодняшние дебютантки: этим вечером их было необычайно много и среди них ярко выделялась таинственная невеста мсье Лувуа, некая мадмуазель де Сувре,ранее не представленная ко двору официально. И хотя кто-то из фрейлин отметил, что эта особа брала участие в недавней охоте и даже привселюдно упала с лошади, Генриетте это имя ничего не говорило и она решительно не припоминала неловкой красавицы. Так что сегодня решительно все будут следить за каждым шагом на сцене новопредставленной Невинности. А вот предмет слухов под номером три не давал покоя всем придворным дам в первую очередь. Им являлся некий молодой дворянин из свиты английского посла, который прославился тем, что еще до своего прибытия в столицу снискал славу пылкого поклонника герцогини Орлеанской и ее красоты. И именно этим вечером этот воздыхатель должен был предстать перед предметом своего обожания..Губы герцогини тронула кокетливая улыбка – ну какой женщине не будет приятно такое проявление рыцарства? Да, у этого молодого человека был прекрасный козырь в руках…
Атенаис де Монтеспан: Маркиза де Монтеспан появилась за кулисами, когда балет уже был в полном разгаре. Людовик, во всем своем блеске уже очаровывал зрителей своими превосходными па. За кулисами же царил шум и гам. Она готова была поклясться, что за секунду до того, как она появилась в поле зрения бесчисленных танцоров и придворных, которые имели счастье принимать участие в балете, она отчетливо слышала свое имя. Мысли о том, что ее имя сейчас у всех на устах вызвало у маркизы довольную улыбку. Пестрота нарядов радовала глаза. Даже Версаль не часто видел такое количество столь экстравагантных и пестрых нарядов. Яркие краски, золото и серебро, драгоценные камни...каждый костюм выделялся какой-то своей особенностью. Маркиза же тоже не осталась в долгу. Ее платье было неподражаемо красиво и на столько же смело. Греческий стиль ,золотистая органза , расшитая серебристыми нитками и украшенная многочисленными драгоценностями оставляла мало места для фантазии. Запястья маркизы были украшены многочисленными браслетами , на пальчиках переливались всеми цветами радуги драгоценные камни. Волосы маркиза оставила распущенными, они золотистым водопадом падали ей на плечи, лишь несколько прядей были заведены назад и заколоты золотистым гребнем. Атенаис беззаботно оглядывалась по сторонам, то что через несколько мгновений она должна будет появится на сцене ничуть ее не беспокоило, она была занята разглядыванием присутствующих. Ее взгляд наткнулся на шевалье де Лоренна, она почтительно кивнула ему в знак приветствия, довольно улыбнулась, отворачиваясь к сцене, ожидая ,когда первый акт подойдет к концу.
Chantal Duvivier: Так как до появления времен года было еще очень и очень далеко, Шанталь не спешила. С невероятной тщательностью она осматривала себя в зеркале, надеясь найти хоть малейший изъян в своем туалете. Потратив на изучение себя в зеркале около получаса и вконец измучив несчастных служанок, Шанталь наконец осталась довольна. Золотое платье шло ей к лицу удвительно. Герцогиня Монгредьен заказала его уже давно и над ним трудилась лучшая парижская швея. О том сколько денег на него потрачено герцогиня старалась не думать. Так как в балете Шанталь изображала осень, она решила выбрать золотой цвет, хотя изначально швеи предлагали ей коричневый. Но герцогиня осталась неприклонна. Золотой косаж идельно облегал тонкую талию, пышные шелковые юбки были расшиты диковинными листьями, такие же листья были нашиты и на маленькие парчовые туфельки Шанталь. Изящную голову венчала высокая прическа, украшенная золотыми заколками, тоже изображавшими диковинные листья. Корзинка с плодами тоже была уже готова. Самые спелые плоды были тщательно уложены служанками, знающими тебовательность госпожи. Тем не менее Шанталь все же несколько раз проверила наличие корзины, заставляя нервинчать служанок. Наконец удовлетворившись осмотром, Шанталь покинула небольшую комнатку находившуюся недалеко от комнаты Мадам. Выйдя в коридор герцогиня сразу же окунулась в смех, разговоры, сплетни и море красок придворной толпы. Вежливо раскланиваясь и принимая комплименты, Шанталь прогуливалсь по коридору недалеко от сцены. Заметив шевалье, девушка не смогла сдержать улыбки. Молодой человек приглядывался к какой то молоденькой придворной, которую Шанталь еще не имела счастья лицезреть. - Любуетесь дамами, шевалье? - Негромко спросила Шанталь, неслышно прилизившись сзади к де Лоррену.
Анна де Сувре: Анне повезло гораздо больше многих. Швеям не пришлось долго трудиться над нарядом «невинности», сурового вида дама, по словам отца одна из лучших парижских портних, оглядев мадемуазель, вынесла вердикт «природа уже обо всем позаботилась, на мою долю остается самая малость». Простой белый корсет, стянувший талию девушки так туго, что, казалось, её можно было обхватить двумя ладонями, воздушная юбка длиной до щиколоток и тонкое полупрозрачное белое покрывало, наброшенное на свободно распущенные волосы и нежной белизны плечи, - вот и весь туалет. Корсаж и локоны танцовщицы были украшены живыми цветами вместо драгоценностей, так что юная «невинность» источала вокруг себя тонкий цветочный аромат, который нельзя было спутать даже с самыми изысканными духами. Прислушиваясь к течению музыки и стараясь успокоить бешено колотящееся сердечко, Анна поднималась на сцену. Её партия была одной из первых сегодня, ведь сцена, когда Невинность изгоняет из королевства Альсидианы Ненависть, Гнев, Ревность и прочие низменные человеческие желания и пороки, являла собой начало первого акта балета. Растворяясь в зовущих аккордах увертюры и ангельских голосах, исполняющих сольные партии концерта, мадемуазель де Сувре все еще слегка недоумевала – как так случилось, что она, вчерашняя провинциалка, вот-вот примет участие в столь блистательной постановке. Была ли это заслуга маркиза де Куртенво, во что бы то ни стало решившего повыгоднее представить дочь при дворе? Или виной всему оказался какой-нибудь неизвестный девушке доброжелатель? Анна не была уверена наверняка, инициатива исходила от самого Люлли, присутствовавшего на церемонии представления девушки ко двору, имевшей место на следующий день после памятной королевской охоты. Придворный композитор и балетмейстер довольно бесцеремонно разглядывал юную маркизу во время самой церемонии, а после нее подошел осведомиться, любит ли мадемуазель танцевать, и если любит, случалось ли ей исполнять партии в балете и не желает ли она попробовать себя на сцене. В присутствии отца ответить любимцу короля отказом не было никакой возможности. Тем более, что Люлли не ошибся - Анна действительно обожала танцевать. Будущие «жертвы» Невинности уже кружились по сцене, терроризируя жителей острова и пытаясь пробудить в них порочные желания, до дебюта оставались считанные минуты, и Анна в последний раз бросила осознанный взгляд в зал на зрителей. Потом, когда мелодия позовет её за собой, он будет думать о музыке и только о ней. А пока… А пока мадемуазель де Сувре искала взглядом жениха. И в который раз напрасно. За прошедшую неделю они виделись всего пару раз мельком, и у девушки зародилось странное и неприятное подозрение, что будущий муж её сторонится. Это было грустно, обидно, и постепенно становилось оскорбительно. Особенно сегодня. Чисто и пронзительно в мелодию танца влилась новая тема, и Анна, на мгновение закрыв глаза, собираясь с духом, выскользнула под свет ламп, окруженная белоснежным ореолом развевающейся при каждом движении тонкой ткани.
Филипп д'Арманьяк: - Да, мадам, - Филипп достаточно пробыл при дворе, чтобы научиться не пугаться неожиданных появлений из-за спины, а потому на его лице не отразилось ничего, кроме формальной вежливости. - Сегодняшний праздник - услада для глаз любого мужчины. Шевалье переложил в другую руку пастушичий посох, щедро увитый гирляндами и слишком нарядный, чтобы погонять ими скот, и принялся разглядывать наряд герцогини де Монгредьен. - Полагаю, и вы уже успели покорить сердце какого-нибудь именитого странника или же важного гостя из свиты Полександра?
Медея-Женевьева: Прошло несколько дней, как мадемуазель Одиже была представлена принцессе Орлеанской. Мадам приняла её вполне благосклонно, уделив место меж своих фрейлин, правда слишком близко девушка не была приближена. Первые два дня к Женевьеве присматривались, затем она стала выполнять мелкие поручения. И тут, совершенно неожиданно, герцогиня велела ей подменить фрейлину, не имевшую возможности принять участие в королевском балете. Портниха спешно подогнала костюм пастушки и вот теперь девушка стояла за кулисами королевского театра. Выглядела она более чем очаровательно. На Женевьеве был наряд в народном стиле, правда все его составные шились из дорогих материй: белоснежная рубашка, с вырезом, открывавшим плечи, корсаж с частой шнуровкой, широкая красная юбка, укороченная так, что были видны щиколотки, накрахмаленный чепец и сабо, наподобие деревенских. Для полноты картины нехватало лишь овечки. Шум и гам, сплетничание дам, беготня слуг - вся эта возня нравились девушке. Герцогиня Орлеанская ещё находилась в своих комнатах и Женевьева, а также ещё несколько молоденьких девушек, исполнявшие пастушек,в ожидании Мадам стояли у занавеси и по очереди подглядывали в щёлку за действием на сцене. Более всего девушку занимало выступление его величества. Громкая музыка, пение, грандиозные декорации - вся обстановка была для неё внове, а потому безумно интересной. На мгновение она отвернулась и поймала устремлённый на неё взгляд. Обладателем выразительных серо-голубых глаз оказался весьма красивый юноша в костюме пастуха. Впрочем, Женевьева тут же забыла о нём и, приподнявшись на цыпочки, продолжила любоваться королевским танцем.
Chantal Duvivier: - Услада особенно для ваших глаз, шевалье. - Лукаво улыбнувшись, земетила Шанталь. - Ведь всем известно, что именно вы один из самых искусных ценителей красоты при дворе. Насчет сердца пока не знаю. Может быть, но вот только этот таинственный незнакомец еще не раскрыл мне своих чувств. Может позже. - Негромко рассмеялась герцогиня. - А вы что думате о моем наряде? Право же хочется узнать мнение эксперта. - Но, мне показалось, - все с той же милой улыбкой продолжила герцогиня, неожиданно сменяя тему, - что кое кто заинтересовал вас больше остальных. Ммм,- протянула девушка, - думаю я не ошибусь, если скажу, что воон та девушка, очень сильно привлекает ваше внимание. Даже может быть черезмерно. Не боитесь неудовольствия герцога, милейший де Лоррен? Или пользуетесь случаем пока он вас не видит? Уж вы то умеете пользоваться случаем. - С этими словами Шанталь еще раз одарила шевалье загадочной улыбкой. - Вы знаете кто это барышня? Ах, да, кажется я видела ее недавно. Она вроде новая фрейлина Мадам. - С напускным равнодушием заметила Шанталь.
Marie-Marguerite: Герцогиня де Бриссак в очередной раз подошла к зеркалу. Она пригладила высокую сложную причёску и аккуратно убрала за ухо выбившийся локон. Хороша, ничего не скажешь! В резном зеркале отражалась придворная дама, само изящество и изысканность. Зелёное платье, богато отделанное вышитыми стеблями трав и бутонами цветов, несомненно украшало юную Марию-Маргариту. На голове герцогини сияла диадема, призванная изображать венок из золотых цветов, а на ногах красовались туфельки, расшитые бутонами роз. Маргарит, а герцогиня предпочитала, чтобы её называли именно так, совершенно не торопилась. Она играла роль весны, а времена года должны были появиться на сцене ближе к концу пьесы. Наконец, девушка добавила к своему образу последний штрих - букет цветов, и, открыв дверь, отправилась на поиски своей старшей подруги, герцогини Монгредьен. К счастью, идти было недалеко: вскоре Маргарит увидела Шанталь, мило беседующую с шевалье де Лорреном. Герцогиня лукаво улыбнулась и поспешила присоединиться к их разговору. - Рада встрече с Вами, дорогая Шанталь! Шевалье?.. - девушка поощряюще улыбнулась.
Филипп д'Арманьяк: - Мадам, страх не из тех чувств, что двигают мной в отношении Его Высочества. Он создает лишь рабскую покорность, но не желание служить и от души доставлять радость. Ох уж эти извечные намеки на их с герцогом дружбу! Филиппу уже порядком надоели эти женские перешептывания и хихикание. Можно подумать, со своими мужьями и любовниками эти особы ведут себя как-то иначе... - Мадемуазель... не знаю точно, как ее имя, - слукавил де Лоррен. Благодаря обширным связям и желанию всегда оставаться на том месте, куда его вознесла судьба, он всегда был обо всем осведомлен... - эта юная особа весьма прелестна, но прошу вас, герцогиня, не сводите любой мой жест или взгляд к желанию более близкого знакомства, тем более что мне не слишком хочется иметь дело с ее опекуном, - поморщился Филипп. - Да-да, я знаю, что это тот самый де Терье... несносный человек, несносный... Так что не станем касаться этого семейства, сударыня, лучше поговорим о более приятных предметах. К примеру, ваш наряд - это что-то божественное, вам он очень к лицу, мадам, - еще одним томным взглядом окинув свою собеседницу, шевалье склонился над ее рукой, запечатлев на ней поцелуй несколько более долгий, чем то предписывалось этикетом.
Генриетта Анна: Ее Светлость и ее свита ожидали своего череда выйти на сцену и тут же наблюдали за разворачивающимся действием. Вот на сцену выпорхнуло юное создание в облаке невесомого белого покрывала и за кулисами тут же пронесся шепот : это Невинность в исполнении той самой мадмуазель де Сувре,особа которой будоражила умы сплетниц и сплетников всех мастей. Слухи действительно не лгали: мадмуазель была очень мила собой и метр Люлли не ошибся в исполнительнице, которая буквально излучала нежность и невинность юной девы. -Я полагаю, что мсье Лувуа весьма повезло с нареченной,-благожелательно отметила Генриетта Анна и окружавшие ее дамы наперебой принялись соглашаться с герцогиней. Тем временем у Ее Светлости возник один из распорядителей. В его обязанности входило следить за своевременным выходом на сцену исполнителей и с самого первого взгляда Генриетта поняла о чем сейчас пойдет речь. - Мадам герцогиня, мое почтение,-ели сдерживая волнение произнес мужчина,- известно ли Вашей Светлости где находиться Ваш сиятельный супруг? Совсем скоро ваш выход, но я не вижу герцога среди актеров. Герцогиня Орлеанская вздохнула - как обычно Филипп до самой критической минуты будет стоять перед зеркалом и появиться в самую последнюю минуту. -Не волнуйтесь,мсье,мой супруг не заставит себя долго ждать,-попытавшись успокоить служащего, ответила герцогиня. Но распорядитель лишь сокрушенно пожал плечами и с поклоном удалился, а Генриетта обвела взглядом придворных-ее дражайщему супругу следовало поспешить, а у герцогини не было ни малейшего желания самолично стучать в его гримерную. И тут ее взгляд выхватил из толпы актеров знакомую фигуру – чуть поодаль от герцогини и ее свиты стоял шевалье де Лоррен премило переговаривающийся с переливающейся всеми оттенками золотого и оранжевого мадмуазель Дювивье в костюме Осени. Непроизвольно на устах герцогини Орлеанской заиграла озорная улыбка: шевалье чудо как был хорош в костюме пастушка с увитым цветами посохом, да только плохо скрываемая хмурость сводила на нет общий романтический настрой, задаваемый костюмом. Такой себе сердящийся купидон. Генриетта поспешила скрыть свою улыбку за раскрытым веером и решила подойти к любовнику мужа – присутствие Шанталь должно было избавить герцогиню от неловкой сцены. - Доброго вечера,сударь!Я вижу костюм пастушка Вам так же к лицу, как и костюм главного щеголя двора Его Величества и Его Светлости, моего мужа.Кстати,Вы не в курсе где он? – непринужденно поинтересовалась Генриетта Анна,изящно закрыв расписной веер.
Лувуа: Маркиз Лувуа и правда последние несколько дни с изобретательной старательностью избегал общества своей очаровательной невесты. Рискуя навлечь на себя гнев отца, который находил этот им же и устроенный брак чрезвычайно выгодной партией, и ненужное внимание падкого на сплетни двора. Неожиданная страсть, которой Франсуа воспылал так некстати к молодой графине Суассон, сбила обычно сдержанного в проявлении своих чувств Ле Телье с толку. Ко всему прочему объект этот страсти столь же старательно сторонился маркиза, как сам маркиз – своей невесты. Была ли эта женская уловка, направленная на то, чтобы еще сильнее подзадорить соискателя, или графиня и правда (если верить сплетням) была раздосадована на королеву из-за вмешательства Марии-Терезии в какие-то её договоренности, но прекрасная Олимпия теперь при дворе практически не появлялась, а разумных причин явиться к ней в дом у Лувуа не находилось. Дела министерства, - все эти сметы, жалобы и отчеты поставщиков фуража и строителей, - абсолютно не лезли в голову молодого человека, за бумагами его удерживала лишь врожденная усидчивость и чувство долга по отношению к родителю. Нет, невеста была сейчас решительно некстати. К началу балета маркиз бесстыдно опоздал. Непростительная неучтивость, причиной которой послужила затянувшаяся беседа с Ле Телье-старшим. О чем? Ну, разумеется, о свадьбе. День которой Лувуа так и не удосужился назначить. – Вы уже не ребенок, сын мой, - заявил Франсуа отец с заметным недовольством. – Я привык доверять и доверяться вам в делах государственных. Право, не понимаю, как человек, способный спланировать и организовать военную компанию, тушуется перед такой безделицей, как женитьба. Сегодня же, вы слышите, сегодня же успокойте злоязыких сплетников, которые только и ждут возможности лишний раз ославить наше семейство. Переговорите с отцом мадемуазель и самой мадемуазель. Переговорите с королем, наконец. Лувуа давно уж взял за правило не спорить с отцом. Сегодня, так сегодня. И гори оно всё огнем. Когда он входил в зал королевской оперы, первый акт «Альсидианы» был в самом разгаре. Если бы Франсуа был в настроении прислушиваться, он без сомнения услышал бы восторженные перешептывания придворных о том, что мадемуазель, исполняющая партию Невинности, чудо как хороша и полностью соответствует своей роли. Но это был как раз тот деть, когда до досужей болтовни Ле Телье не было абсолютно никакого дела.
Chantal Duvivier: - Да, да, шевалье. - Легко согласилась герцогиня. - Конечно же. Служение герцогу не может не приносить радости. Кроме, конечно, отдельных случаев. - Вздохнула девушка некстати вспомнив отвратительную сцену, устроенную Месье своей супруге. Быстро отгнав неприятные мысли, Шанталь опять непринужденно улыбнулась шевалье. - Мадмуазель Одиже. Так кажется ее зовут. Весьма юна для двора, вам не кажется? Она еще такой нераспустившийся цветок. Как бы двор негативно не повлиял на нее. А то недолго и завянуть. Вы же знаете такие случаи, шевалье. Не хотелось бы, чтобы юную мадмуазель постигла та же участь. При словах де Лоррена об опекуне юной мадмуазель, Шанталь подумала: Ага. Не все так мирно. Чем же интересно успел ее опекун неугодить шевалье? В любом случае этой милой даме надо весьма остерегаться де Лоррена. Его взгляды могут быть вполне не невинны. Решив не продолжать неприятную для шевалье тему, герцогиня Монгредьен с удовольствием приняла комплименты де Лоррена, заметив: - Ваш костюм тоже превзошел все ожидания. Роль пастушка вам идет невероятно, месье. Шанталь хотела сказать еще что-то, но в это время к ним приблизилась еще одна фрейлина Мадам и подруга Шанталь, мадмуазель де Бриссак. Обернувшись к Марии-Маргарите, герцогиня Монгредьен улыбнувшись ответила: - Ах, приветствую вас, Мария. Чудесный праздник, не так ли? Платье очень идет вам. Прямо настоящая весна! Я вот как раз говорила шевалье как ему невероятно идет костюм пастуха, не так ли? Как раз в это самое время Шанталь заметила, что и Мадам тоже решила присоединиться к беседе. Сделав глубокий реверанс, Шанталь сказала: - Доброго вечера, Ваше высочество. Вы сегодня великолепны.
Филипп д'Арманьяк: Шевалье собирался было с томным видом отвергнуть комплименты дам, хотя они были ему весьма приятны, и высказать меланхолию и равнодушие к светским радостям, которыми он успел пресытиться - хотя и не настолько, чтобы отказываться от них вовсе, - когда рядом возникла герцогиня Орлеанская. Как всегда хороша, в востроге можно даже позабыть, как сердечно привечает она английского посла. Только почему-то в сотый раз хочется скрежетать зубами от ярости и ревности, когда думаешь, что после слов, сказанных ею всего несколько дней назад в ту случайную встречу в парке, она снова может легко перейти в стан его недругов. - Мадам, благодарю за ваши похвальные слова, - с глубоким поклоном приветствовал принцессу Филипп. - Позвольте же мне вызвать восхищение вашим нарядом... Я уже давно не видел Монсеньора, - под "давно" подразумевалось время чуть более четверти часа, - но полагаю, что задержка Его Высочества вызвана лишь желанием соответствовать в элегантности и красоте его супруге. Обычный набор любезностей высокопоставленной даме, не должный вызвать никаких подозрений. Шевалье де Лоррен старался придать своему лицу самое безмятежное выражение, чтобы никто не заподозрил о мыслях и чувствах, бродящих в его душе. Пусть лучше считают его нахальным юнцом, не способным ни на какие иные эмоции, кроме распутства или коварства, в конце концов, ему было даже все равно, что о нем станут думать. Лишь бы не коснулись самого дорогого. Искренние чувства были не в чести при дворе, и сам Филипп был любителем понасмешничать над теми, кто поддавался сердечным порывам или же был настолько неразумен и неосторожен, что демонстрировал всему свету свои душевные привязанности, ограничивавшиеся не только альковными прелестями.
Генриетта Анна: Абсолютно «церемониальная» улыбка в ответ на весьма дежурный комплимент – вот и все, что шевалье получил взамен на свою любезность.Увы,но более ничего она не смогла изобразить: любые другие выражения ее чувств были предназначены скорее для приватной беседы, вроде той встречи в парке, но никак ни для двора в присутствии фрейлин. -Что ж, пусть будет так, как Вы сказали ,шевалье, ведь мы оба знаем как Его Светлость неравнодушен к своим костюмам и бантам,-непринужденно произнесла Генриетта, перекладывая из руки в руку все тот же веер, хотя в тоже время она чувствовала себя весьма неловко. Взгляд де Лоррена плохо скрывал его совсем не безразличные чувства к герцогине Орлеанской и ей был в тягость этот взгляд – ответь ни «да»,ни «нет» она еще не решила. А потому она поспешила сменить тему и обратила свой взор на мадмуазель Дювивье и мадмуазель де Бриссак,ее новую фрейлину. - О,Шанталь,дитя мое,Вы прекрастны!Дайте мне рассмотреть Ваш костюм поближе. Он чудо как хорош и Вы выглядите как истинная Осень, в избытке золота и красок что ей так к лицу,- и тут же Генриетта обратилась к стоящей рядом Марии-Маргарит,скромно стоявшей чуть в стороне от своей госпожи. -Мадмуазель де Бриссак,подите же ближе к нам и позвольте нам рассмотреть о Вас в образе Весны,-Генриетта жестом позволила девушке подойти к ней. -Право слово, этот цвет Вам так к лицу, что все еще надолго запомнят такую свежую и очаровательную девушку,-благодушно улыбнувшись, герцогиня в тоже время старалась не смотреть на шевалье де Лоррена, который теперь наверняка не покинет общества герцогини и ее дам до самого выхода на сцену.
Лувуа: Мрачная задумчивость молодого человека была нарушена появлением подле его персоны одного из придворных балетмейстеров. – Господин Лувуа, такая досадная случайность, маркиз де Виллеруа подвернул ногу сегодня утром во время верховой прогулки, - затараторил стройный напудренный человечек, у которого, казалось, вовсе не было возраста. – Сожалею, действительно, очень досадно. Виллеруа, помимо того, что слыл приятелем ле Телье, был великолепным танцором и, кажется, должен был танцевать партию в сегодняшнем балете. Замороченный личными проблемами и любовными терзаниями, Лувуа так и не увиделся с этим молодым придворным, хотя тот почти неделю назад вернулся из инспекции пограничных гарнизонов. Ну, если, конечно, можно было считать «инспекцией» вояж по резиденциям провинциальных аристократов, где столичного гостя встречали сплошь балами и приемами. – Маркиз должен был танцевать сегодня. Баязета, предводителя пиратов, - продолжал сокрушаться балетмейстер, и Франсуа никак не мог сообразить, зачем ему все это знать и к чему клонит собеседник. – Балет на грани срыва. Его величество еще ничего не знает, а когда узнает… О, это ужасно! Но господин Люлли полагает, что вы могли бы спасти положение! – Вот как? И каким же образом? – слегка опешил Ле Телье. – Вы с маркизом Виллеруа примерно одного роста, и… - Нет! Вы с ума сошли. Лувуа мгновенно представил, что за посмешищем вознамерился выставить его этот любезный господин. – Передайте вашему Люлли, что я не репетировал, не знаю роли и вообще… плохо танцую. Последнее было неправдой, танцевать Франсуа скорее не любил, чем не умел, находя это развлечение пустой тратой времени. – Ваша милость, на фоне короля все танцуют отвратительно, - пылко заявил балетмейстер. - Никто не заметит вашей оплошности. Он молитвенно сложил руки, размышляя к чему вернее взывать, чтобы уговорить маркиза – к доброте или к чувству долга. У Ле Телье-младшего, насколько он знал, второе преобладало над первым. – Только представьте, как будет разочарован король, если такой великолепный спектакль расстроиться из-за одной мелочи. Ну, что вам стоит, господин маркиз?!
Медея-Женевьева: Женевьева и дальше бы глазела на пируэты его величества, но из этого забытья девушку вывел распорядитель балета. Высокий седовласый месье, в прошлом великолепный танцор, бесцеремонно назвал юных фрейлин трещотками и голосом, не терпящим возражений, приказ повторить слова финальной пасторали. Месье до дрожи в коленках боялся, что юные дебютантки осрамятся перед королём и всем блестящим обществом. Что поделаешь, девушке пришлось покорно внять словам старика. Взяв из его рук бумагу с напечатанным текстом, она отошла в сторону и для отвода глаз пробежалась несколько раз по строфам. Распорядитель удовлетворенно кивнул и удалился устраивать разнос остальным актрисам. Женевьева, знавшая изящные стихи назубок, сложила лист и, заведя руки за спину, принялась рассматривать окружающих. Мимо неё проплыла дама в невообразимо-сказочном костюме. Молоденький статист, стоявший подле Женевьевы, шепнул, что это мадам де Монтеспан, королевская фаворитка. Вскоре появилась и герцогиня Орлеанская. Девушка поспешила поклониться, но Мадам её не заметила. Едва повернув голову, мадемуазель проследила, куда направилась принцесса. Она остановилась у небольшой группы, состоявшей из двух молодых дам, одетых в костюмы Осени и Весны, и сероглазого «пастушка». Внезапно Женевьеве захотелось рассмотреть юношу поближе и она слегка подалась вперёд.
Мигель де Гарсиа: ВД. - Написано совместно с Николеттой. -Как вы думаете, мне удастся сыграть мою роль? - спросила Николетта, слегка приподняв голову, и кокетливо улыбаясь. -- А почему бы и нет? - тихо проговорил герцог, убирая с лица девушки изящный темный локон. - Если кто-нибудь, особенно зоркий и въедливый, не узнает в леди Равенстель Николетту Адилье, актрису королевского театра, - прибавил он, с особой интонацией подчеркнув слово "актриса". Да, мадемуазель Адилье потрясающе красива, безмерно талантлива, но она всего лишь актриса, и то, что она легко может изобразить английскую аристократку, не придаст ей благородства по рождению, она была и останется девицей с парижского Дна, а значит, не пара испанскому герцогу. -Не узнают, - подтвердила Николетта. - На сцене мне приходится носить отвратительные парики и уродовать лицо жутким гримом. Я сама себя не узнаю, когда гляжу в зеркало... Мигель невольно констатировал тот факт, что таинственная незнакомка леди Равенстель куда больше похожа на настоящую Николетту Адилье, чем примадонна королевской труппы, играющая на сцене роли, совершенно ей чуждые. Увидев, как потускнели глаза мнимой леди Равенстель, герцог смягчился, и почти нежно сказал своей прелестной спутнице. -- Успокойтесь, милая гостья, у вас все получится. Я обещаю вам, что сегодня все мужчины будут смотреть на вас, и только на вас. Он взял в свою сильную руку изящную и хрупкую ладонь Николетты, нежно погладил тонкие пальцы. Единственное, что он мог себе позволить в присутствии титулованных особ королевского двора. А так хотелось прильнуть к ее губам, пить ее легкое дыхание, целовать каждую черточку ее лица. Неимоверным усилием герцог отогнал от себя подобные мысли. - Вы очень любезны, герцог, но я совсем не стремлюсь к этому. Будет достаточно, если на меня будет смотреть только один мужчина - тот, который находится со мною рядом, - ответила Николетта, входя в роль, и пытаясь придать своему голосу английский акцент. -- Говорите, как можете, миледи, - шепнул честолюбивой красавице герцог. - Английский акцент вам не идет. Вы родились во Франции, а англичанкой стали благодаря удачному браку... Но герцогу не удалось закончить начатую фразу - было объявлено о начале представления. Он с интересом смотрел на прекрасный танец очаровательной Атенаис де Монтеспан, которую по праву можно было считать королевой нынешнего бала, восхищался ее красотой, грацией и очарованием, заставляя себя не думать об авантюристке, сидевшей рядом с ним. Надо отдать должное "леди Равенстель", она просто блестяще изображала истинно английское спокойствие и равнодушие к происходящему, пренебрежение к чужой стране, которая, как казалось ей, во всем уступает ее родине.
полная версия страницы